Россия без Приднестровья: груз заблуждений, потерь и разочарований

 

 

Группа стратегических исследований Российско-приднестровского информационно-аналитического центра.

 

Приднестровье многим обязано России - и во многом же зависит от российской поддержки. Российские миротворцы охраняют мир на берегах Днестра, благодаря  российской финансовой помощи наши пенсионеры получают добавку к пенсии, крупный российский бизнес инвестирует в наши предприятия, такие как Рыбницкий металлургический завод, Молдавская ГРЭС, «Молдавкабель» и цементно-шиферный завод. Россия, как государство-гарант приднестровского урегулирования приложила немало усилий для поддержания стабильности и безопасности в регионе. 11 апреля при посредничестве и активной позиции России состоялась встреча Президентов Приднестровья и Молдовы, по итогам которой было решено возобновить контакты на уровне отраслевых экспертов и продолжить встречи на высшем уровне. Мы - за переговоры. Но мы не можем не видеть и того, что Кишинев и Тирасполь видят их конечную цель очень по-разному.

 

Россия помогает Приднестровью прежде всего из патриотических соображений. Не будучи формально частью России мы остаемся в сфере русского мира, и, по сути, являем собой «маленькую Россию» на балканском направлении. Но мы не можем не видеть и того, что в самой России также существует различное видение тех целей, которые должны быть достигнуты в результате молдо-приднестровских переговоров. Отдельные российские политики, в большинстве своем – слабо знающие историю и причины конфликта, нередко – односторонне информированные из Кишинева, прикрываясь многословными рассуждениями о благе урегулирования и мира пытаются затолкать Приднестровье Молдову.  Многие из этих людей называют себя российскими патриотами. Допускаю, что кто-то из них даже в это верит.

 

Разумеется, под эти попытки подводится определенная глубокомысленная  теория. Предполагается, во-первых, что «рядовой бессарабец»  -  «любит Россию». «Рядовой бессарабец» - термин столь же осмысленный, как и средняя температура по больнице, но именно его принимают за отправную точку подобных рассуждений. В качестве примера на сцену тут же вытаскивают нескольких прикормленных комедиантов. 

 

Из этого изящно следует и второй посыл: нельзя отдавать столь верных и преданных друзей на разрыв и поругание врагам-румынам и следовательно  пророссийскую составляющую Молдовы нужно укрепить, втолкнув туда Приднестровье.  Тогда приднестровцы, оказавшись в безвыходном положении, поддержат «верных бессарабцев», отобъют все атаки румын, и Молдова немедленно станет пророссийской - вся, целиком. Если этого не сделать, ее заберут в Румынию – а России достанется одно только непризнанное Приднестровье, от которого будут только убытки. Общее резюме: лучше получить все – и с выгодой, чем часть – и себе в убыток. 

 

Такие примерно рассуждения недалеких политиков и подкрепляют идею сдачи Приднестровья в Молдову. Разумеется, все это облекается в пристойные наряды, дополняется, штукатурится, но суть остается той же, а весь анализ ситуации происходит на уровне маркетинговой стратегии при покупке двух пучков ранней редиски.

 

Какова же ситуация в действительности. Что приобретет и что потеряет Россия, сдав в Молдову Приднестровье? И вообще, что собой представляют сегодня Молдова и Приднестровье?

 

Молдова - краткий обзор ситуации

 

Молдова – типичная постсоветская республика.  Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что она – самая типичная постсоветская республика, типичная из типичных. Почему? Потому что главное, что отличает такие республики - их неспособность к самостоятельному существованию.

 

Многие независимые государства, образовавшиеся на месте СССР, через этот этап прошли, и его преодолели. Но Молдова застряла в нем намертво. Ее зависимость не сводится к экономике, культуре, языку, политике – к какому-то, пусть большому, но все же относительно ограниченному набору областей. Молдова же неспособна к самостоятельному существованию абсолютно во всем.

 

Первая генерация молдавских политиков это понимала – возможно, не все, но самые прагматичные из них. И потому, оказавшись перед фактом развала СССР, немедленно взяла курс на объединение с Румынией. Это, повторяю, был, в целом, прагматичный шаг, поскольку самостоятельно существовать Молдова не могла. Правда, несколько увлекшись, эта первая генерация смешала все в одну кучу: во-первых, решила увести в Румынию всю Молдову, без учета ее региональной специфики, а, во-вторых, сильно поторопилась и попыталась ускорить процесс, надавив на национальные меньшинства, которые в Румынию отнюдь не стремились. В результате получили то, что и должны были получить: войну на Днестре и конфликт в Гагаузии. Уход в Румынию был остановлен. Молдова начала влачить самостоятельное существование. Точнее – подобие самостоятельного существования.

 

Почему подобие? Потому что молдавское  государство всегда жило за чужой счет. Государство, по большому счету, есть служащий, нанятый налогоплательщиками – полицейский, дворник и социальный работник в одном лице. Но Молдова как государство не несла ни одной полезной функции. Сменявшие друг друга кишиневские власти сначала промотали и расхитили все советское наследство, затем некоторое время жили в долг, набирая займы, где только возможно, и, наконец, стали жить за счет грабежа гастарбайтеров, пересылающих деньги семьям, остающимся в Молдове. Грабеж осуществляется с помощью изощренной многоступенчатой системы поборов: от завышенных цен на импортные товары – а ничего своего, кроме вина, Молдова давно уже не производит - до налогов, различных платежей, и т.п. К примеру, Молдова – единственная страна в мире, извлекающая серьезные, на государственном уровне, доходы от продажи своим гражданам заграничных паспортов по ценам, в 50-100 раз превышающим их себестоимость.

 

Однако и этот этап подходит к концу. Гастарбайтеры все чаще устраиваются за рубежом достаточно прочно и вывозят свои семьи к себе. Граждане из Молдовы бегут, и бегут массово. И в Кишиневе лихорадочно ищут новый источник финансовых поступлений. Перебрав многие варианты, там решили сыграть на теме «собирания земель», ставшей популярной в сегодняшней России, предложив себя на роль «верных бессарабцев».  Характерно, что эта идея одновременно пришла в голову и нынешней партии власти и ее оппонентам.

 

Но может ли Молдова стать действительно пророссийской страной, надежным союзником, на которого можно опереться? Судите сами: русскоязычная община республики фактически вытеснена из политики, общественной жизни и государственного управления, причем, этот процесс продолжается, и число сфер, где человек, говорящий по-русски, тем более - с русской фамилией и этнической принадлежностью, может реализовать себя, стремительно сокращается. То же самое, кстати сказать, относится и к этническим украинцам.  Дело доходит до смешного: среди лидеров «пророссийских» партий Молдовы, фактически нет самих русских.

 

Приглядевшись к молдавскому политикуму повнимательнее, обнаружим еще одну закономерность.  Помимо полнейшей нетерпимости к инородным чужакам,  все молдавские политики оказываются очень схожи и в своих пророссийских симпатиях!  Степень их теплого отношения к России пропорциональна их провалам: те, кого потеснили от властной кормушки, спешат обрести российскую поддержку. Разумеется,  ни о каком устойчивом пророссийском курсе речь в этом случае не идет. Как только ситуация хоть немного изменяется в их пользу, очередные «пророссийские» политики сбрасывают свою «пророссийскую ориентацию», как змея кожу. Подобные истории случались уже не раз – но, тем не менее, в России снова и снова рождаются надежды, что уж вот этот очередной союзник  - ну точно не сдаст. А они сдают, снова и снова. По простой причине: никакой политик не может не считаться с мнением своих избирателей.

 

А избиратели в Молдове настроены  вовсе не пророссийски. Российские флаги в Кишиневе жгут вполне регулярно. Тех, кто относился к России позитивно, частью вынудили эмигрировать, в том числе – и в Приднестровье, частью вытеснили на обочину жизни, напрочь отбив желание проявлять гражданскую активность. Сторонники союза с Россией в Молдове сегодня практически не существуют как политический фактор. Полсотни-сотня подученных  ряженых, собираемых к приезду в Кишинев московских визитеров – не в счет. Не в счет и гастарбайтеры, которых, виду их крайне зависимого положения, очень легко заставить сказать все что угодно, пойти на любой съезд и проголосовать за кого угодно. Естественно, только тогда, когда они находятся в Москве.

 

В целом же, абсолютное большинство рядовых граждан Молдовы рассматривает Россию как место, где можно относительно легко трудоустроиться  - и не более. И то сказать - вытеснение русскоязычных из общественной жизни никогда не могло бы осуществиться одним лишь распоряжением сверху. Агрессивная толпа, направившаяся в печально знаменитый «гагаузский поход» состояла из добровольцев, и насчитывала около 25 тысяч человек.  Число же граждан Молдовы рискнувших публично осудить националистическую истерию начала 90-х, исчезающее мало. Ни один мало-мальски заметный политик или общественный деятель не рискнул выступить с таким публичным осуждением.  Ни один! Но почему? Казалось бы – насколько выгодная позиция:  осуди войну в Приднестровье,  осуди массовые увольнения по национальному признаку, осуди вытеснение русскоязычных – и ты на коне! «Пророссийские бессарабцы» и  изобиженные русскоязычные валом повалят под знамена такого политика! Однако ничего подобного не происходит – по банальной причине отсутствия в реальной жизни перечисленных категорий избирателей. Бессарабцы отнюдь не раскаиваются в своем национализме. Более того, они, в абсолютном большинстве своем, твердо убеждены, что подобное  разделение на  граждан первого и второго сорта справедливо и оправдано. И знание государственного языка тут совсем ни при чем, есть десятки примеров, когда «инородцев» в совершенстве знающих язык, прессовали с удвоенной яростью, именно потому, что они, с их знанием языка, были особенно опасным конкурентами! И никакие экспортированные из-за Прута румыны тут тоже были ни при чем!

 

Для чего же Молдова, точнее – молдавские политики стремятся сблизиться с Россией? Для того, чтобы ее использовать! Чтобы ее руками вернуть себе Приднестровье. Чтобы получить материальную и информационную поддержку на выборах. Словом, чтобы сорвать с России все, что можно, а затем уйти в сторону.

 

Приднестровье – краткий обзор

 

Фактически, Приднестровье – это часть бывшей Новороссии, некогда присоединенная к части бывшей Бессарабской губернии. С похожей целью: создать внутри новообразованной МССР мощный фактор привязки к Москве.

 

План этот, прямо скажем, не удался. Сразу после распада СССР бывшая Советская Молдавия дезинтегрировалась: ее чужеродные части просто отторгли друг друга. Бессарабия устремилась в Румынию. Приднестровцы, памятуя о МАССР в составе Украины, обратились, было, к Киеву, но официальный Киев слушать их не стал.

Гайдаровско-ельцинская Россия тоже не желала помогать Приднестровью. Но в дело вмешался человеческий и гражданский фактор. 14 армия, костяк которой был расквартирован в Приднестровье, заколебалась. Когда стало ясно, что Кишиневу не под силу сломить сопротивление приднестровцев, а приказы о нейтралитете и невмешательстве армии втихую саботируются их непосредственными исполнителями, Россия мужественно взяла на себя роль страны-миротворца. Военный конфликт 1991-92 годов (а не одного только лета 92, как почему-то принято писать и говорить) был приостановлен. Говоря о конфликте, не лишне вспомнить и о том, что приднестровские молдаване составили существенный процент защитников ПМР. Без поддержки молдавского населения Приднестровье не имело шансов на успех. Многие лидеры народно-освободительного движения так же были молдаванами – Григорий Маракуца, Александр Караман, Юрий Затыка, Василий Яковлев и  сотни других. Иными словами, в ходе конфликта проявились принципиальные различия в ментальности молдаван-бессарабцев и молдаван-приднестровцев.

 

С момента начала российской миротворческой миссии Приднестровье стало с надеждой и верой смотреть на Россию. С другими видами российской поддержкой дела обстояли по-разному, иногда поддерживали больше, иногда - меньше, но фактор миротворцев присутствовал всегда, и уже это было достаточным поводом для таких надежд. Правда, надежды омрачались неизменной официальной позицией Москвы об уважении к  территориальной целостности Молдовы. Позиция во многом понятная, но вместе с тем и спорная. И дело не только, и не столько в косовском прецеденте. Косовский прецедент мало что значит, тем более, с учетом позиции России по отношению к нему. Международное признание Молдовы и безо всяких прецедентов протекало при  весьма сомнительных и спорных обстоятельствах.

 

Но вернемся к Приднестровью.  Независимо от формального статуса, Приднестровье сегодня представляет собой международный анклав, политически ориентированный на Россию. Международный – потому, что ввиду непризнанности приднестровского гражданства, приднестровцы в массовом порядке обзаводятся вторым, чаще всего – российским, молдавским и украинским, что дает им возможность получить загранпаспорт и выезжать за пределы страны. Об общей российской ориентации региона уже было сказано выше. Несмотря на три государственных языка (русский, украинский и молдавский) наиболее распространено общение по-русски. Система образования и законы – максимально приближены к российским стандартам. О референдуме 2006 года, на котором абсолютное большинство населения проголосовало за вхождение в состав России, я просто промолчу – это отдельная тема. Для того чтобы понять, на какую страну ориентировано Приднестровье, достаточно и всего сказанного, без ссылки на референдум.

 

Есть только две проблемы. Первая: почти двадцать лет непризнанности измотали Приднестровье. Непризнанность – даже в чисто юридическом плане - означает отсутствие очень и очень многих условий для нормального развития страны. Плюс постоянные таможенные проблемы, возникающие с подачи Кишинева. Плюс психологическое ощущение пребывания в осажденной крепости. От непризнанности все в Приднестровье страшно устали. А на вопрос о том, почему непризнанность государства должна отражаться на его гражданах, которые, фактически, оказываются сильно ограничены в своих общечеловеческих правах, вам не ответит никто.

 

Вторая: Приднестровье значительно меньше Молдовы. И даже Приднестровье плюс Гагаузия – все равно значительно меньше Молдовы. Планы о привязке Молдовы к России с помощью Гагаузии и Приднестровья проистекают от слабого знания географии региона. Полмиллиона – в общей сложности, с учетом уехавших на заработки, жителей Приднестровья и Гагаузии попросту растворятся в четырехмиллионной Молдове. Никакой «привязки» не получится. Даже если каким-то чудом удастся избежать кровопролития в ходе неизбежной реакции отторжения двух чужеродных тел, Молдовы и Приднестровья. Даже если это отторжение не приведет к новой войне и новому вводу миротворцев. А я, признаюсь откровенно, не вижу, каким образом  можно будет избежать новой войны.  За милыми улыбками кишиневских чиновников и дипломатов, за заверениями о приверженности к исключительно мирным способам урегулирования, то и дело проглядывает ненависть такого накала, что становится понятно, какими методами Кишинев будет интегрировать в себя возвращенные ему «заднестровские территории».

 

Варианты, потери и приобретения

 

Итак, ситуация  вокруг Молдовы и Приднестровья подошла к той точке, когда дальнейшая ее консервация стала уже невозможна. Тому есть много причин: здесь и косовская история, и экономическая ситуация в Молдове и в Приднестровье, и политические процессы в Молдове и в  соседней Румынии. Словом, нужно что-то менять.

 

Самый простой способ – толкнуть Приднестровье в Молдову. Но, исходя из общей ситуации, обрисованной выше, это не принесет России дополнительного влияния в регионе. Напротив, это объективно сведет российское влияние на нет, поскольку Приднестровье отнюдь не прикрепит Молдову к России, а, напротив, растворится в ней.

 

Процесс такого растворения будет далеко не бесконфликтным. Он вызовет большие трения в самой Молдове. Даже если дело не дойдет до большой крови, неизбежен будет исход из Приднестровья, по меньшей мере, нескольких десятков тысяч человек, их страдания и потери врядли кто-то компенсирует. Понятно, что это не прибавит российской власти авторитета ни в СНГ, ни внутри самой России. Международного авторитета России это тоже не прибавит  - в мире не уважают страны, так отрыто подставляющие своих граждан, а в Приднестровье живет 120 000 граждан России. Если же дело обернется новыми вооруженными столкновениями – а это более чем вероятно, то будут перечеркнуты и российские миротворческие успехи.

 

Сдача Приднестровья принесет совершенно иные настроения и в другие непризнанные государства: Абхазию и Южную Осетию. В обеих Осетиях это вызовет неизбежное брожение, которое, в итоге, может окончиться войной с Грузией – в попытке перечеркнуть любые планы, аналогичные приднестровским. В Абхазии – другая ситуация, там есть выход к морю, к ней проявляют интерес американские посредник и турки. В ситуации, когда угроза сдачи в Грузию станет реальной,  Сухуми может обратиться к ним – в обмен на гарантии независимости.

 

Вся эта вторичная волна опять-таки сильно ударит и по международному авторитету России, и по ее позициям в СНГ. В мире не уважают слабых…

 

Об экономических потерях я уже не говорю – это отдельная тема. Даже гарантии неприкосновенности российской собственности не защитят от потерь ММЗ и Рыбницкий цементный завод, а МолдГРЭС вообще рискует оказаться нерентабельной. Гарантии ведь даются на право собственности, но вовсе не на иммунитет от таможни, налогов и прочих законов страны пребывания.

 

Итак, все разговоры о том, что содействие воссоединению Молдовы укрепит российские позиции, и в регионе, и в СНГ оказываются ложным посылом. Неразумное, всесторонне не просчитанное и поспешное «воссоединение» будет подобно поспешному и неграмотному разминированию. С тем же результатом…

 

Каковы альтернативы? Теоретически Россия могла бы признать Приднестровье  в полном объеме. Но будем реалистами -  в настоящее время условий для этого еще нет. Такое поспешное признание способно принести не меньше вреда, чем поспешное «воссоединение». Оно тоже может взорвать СНГ и обернуться чередой конфликтов и разрушений. Очевидно, что время окончательного разрешения проблемы непризнанных государств еще не настало.

 

Остается третий – и пока, по-видимому, единственный способ. Он в том, чтобы, искусно лавируя, пройти меж двух крайностей, и пройдя - найти разумный промежуточный вариант, который стабилизировал бы ситуацию на ближайшие 10-15 лет. Промежуточный – но иной, не такой как сейчас. Сегодняшнее состояние непризнанных государств исчерпало себя – это уже хорошо видно и в Приднестровье, и в Абхазии и в Южной Осетии. Сегодняшнее состояние прямиком идет к дестабилизации и нужно немедленно что-то предпринимать. Например, экономически признать Приднестровье закрепив таким образом за ним статус государства с переходным периодом развития. Очень важно, чтобы именно сегодня в ПМР пришли крупные российские инвестиции, был сохранен миротворческий контингент России и ОГРВ, а экономические агенты республики могли бы напрямую сотрудничать с аналогичными в России.