Д. Соин: Вас приветствует «Разговор начистоту. Без цензуры». Сегодня в России развернулась активная дискуссия между сторонниками модернизации и консервативного пути развития этой страны. Приднестровье является, по сути, частью России. Мы движемся в направлении Российской Федерации, поэтому этот разговор интересен и для нас. В контексте этого мы с Романом Коноплевым поговорим о том, какой путь наиболее оптимален для самого Приднестровья: путь консервативной политики либо путь модернизации и демократизации Приднестровья.
Роман, приветствую тебя. Сегодня, как мы и планировали, обсудим пути развития России и Приднестровья. В России, сформировались два интеллектуально-политических центра. Один центр, который, как считается, тяготеет к Дмитрию Медведеву, продвигает либерально-демократическую идеологию и концепцию модернизации России. Второй центр – это центр консервативной политики, основанной на базовых ценностях Российской и Советской империи, традиционных ценностях российского социума. Этот центр тяготеет к Владимиру Путину. Так это или нет, могут сказать только сами Медведев или Путин. Но в экспертном сообществе существует такое мнение. Доклад Никиты Михалкова известный как «Манифест просвещенного консерватизма» вновь всколыхнул дискуссию между сторонниками и противниками двух этих линий. Мы близки к России и заявляем о том, что идем в сторону России. На твой взгляд, что более перспективно и для самой России, и для Приднестровья, ведь нам здесь тоже придется определяться, в какую сторону идти.
Р. Коноплев: Россия не первой прошла этот виток модернизации и начала подобные сдвиги. Вспомним, что происходило в США накануне последних президентских выборов. Кто такой Барак Обама? Человек, который во многом перевернул восприятие Америки как страны в глазах значительной части населения планеты.
Д. Соин: Американский социалист.
Р. Коноплев: Да. То есть человек, не вызывающий отторжения, изменивший облик страны, который симпатичен и в России, и в Палестине, и в арабском мире. Такое удивительное перевоплощение помогло Америке преодолеть определенный внутренний кризис собственного имиджа в глазах всего мирового сообщества. Эта проблема существовала после Югославии и Ирака. Налицо поколенческий конфликт, пусть не очень глубокий, но он был тогда, когда в Америке происходил этот перелом. Когда пришел Барак Обама, молодой Президент с часами за 350 долларов, с открытой душой, с симпатичной женой, современный человек и так далее, у нас произошло нечто подобное. Не сразу все это увидели, когда на смену Путина пришел Медведев. Они олицетворяют собой разное: они люди разных поколений. Это все равно поколенческий даже не конфликт, а поколенческая конкуренция.
Д. Соин: Но все-таки разрыв в возрасте между Путиным и Медведевым не такой большой, как между Обамой и Маккейном, его основным конкурентом. Там около 30 лет разница. А здесь все-таки люди близкие друг к другу по возрасту, оба выходцы из Питера. По поводу возрастных моментов можно ли говорить, что Путин и Медведев это разные поколения.
Р. Коноплев: Можно сказать, что они слушали разную музыку, играли в разные компьютерные игры. Даже одно это уже значит кое-что, и, наверное, многое. Человек современный более мобилен. Если даже сравнивать путинскую элиту с элитой медведевской… Как я это себе представляю: человек, который знает, что такое современная компьютерная игра, более дерзкий человек. Он, может быть, на какое-то мгновение забывает о вековых пластах своей цивилизации, которая стоит за ним, но в решающий момент, в момент «Х», это дает шанс для определенного толчка. Сигналом для этого послужили, допустим, события с признанием Южной Осетии. Я не верил, что вообще все это возможно, учитывая классику русской бюрократии, то, как складывается веками русская элита. Тысячелетняя история русской бюрократии – это было просто невообразимо и возможно только в компьютерной игре. Я думаю, что в это не верил никто. Если вдруг Медведев, как сейчас предполагается, окажется на Курильских островах, чего не позволяли себе даже советские лидеры, то это будет еще одним подобным нонсенсом. Такие шаги разрывают логику. Мы должны видеть разницу между одной классической, вековой бюрократией России и бюрократией будущего, которая, возможно, совершит ту самую модернизацию, о которой говорит Медведев. Разница заключается в том, что новое поколение российской бюрократии, может, будет воспитано на каких-то современных ценностях, не столь классических. Но это уже будет не столь патриархальное общество: не будет страшно, когда уходит один человек и приходит другой, а сам скелет государства сохраняется. Может быть, этим России удастся победить самую свою большую беду – коррупцию. Аналитики говорят о том, что есть такая вероятность. Определенные надежды возлагаются на молодое поколение студентов, российских юристов.
Д. Соин: Еще Достоевский написал, что все проблемы России как раз от этих студентов. Это слова Достоевского – я их привожу в виде цитаты. Второй момент – судьба всех российских реформаторов абсолютно прозрачна, и нам известна. Реформа Никона закончилась ссылкой самого Никона, попытки реформ Сперанского закончились отстранением его от дел, а Александра II, реформатора и освободителя, просто убили. Попытки реформ Столыпина закончились его же убийством. В советский период Хрущев за попытки реформаторства был просто смещен, отстранен от власти. Слава богу, что остался жив. Мы каждый раз говорим, что вот-вот произойдет модернизация и либерализация страны: я имею в виду Россию. Однако постоянно это все натыкается на какой-то защитный иммунный рефлекс. Иммунные рефлексы русской бюрократии и русского социума, которые терпят до какого-то уровня эти реформы, а потом они очень быстро заканчиваются.
Р. Коноплев: Я бы, наверное, даже объединил рефлексы русской бюрократии и рефлексы британской разведки. Когда интересы многовековой русской бюрократии и интересы британской разведки по ослаблению России совпадали, в определенный момент и убивали какого-то царя. В контексте ПМР: какое Приднестровье устраивает полностью современную Республику Молдова? Это Приднестровье косноязычное, патриархально-советское, псевдорелигиозное, мракобесное, доисторическое, которое можно будет отождествлять с памятником Ленину, с людьми в военной форме. Вот это максимально желаемое Молдовой Приднестровье. И мы должны понимать, что первый враг модернизации Приднестровья – Республика Молдова. Первый враг модернизации России – это конкуренты на мировой арене. Не обязательно военные враги: все равно существует экономическая конкуренция, существуют различные центры мировой силы. Поэтому надо понимать: конечно, есть сопротивление бюрократии, которая боится потерять свое положение и доходы. Также существует сопротивление со стороны оппонентов страны, но это ни в коем случае не должно позволять расслабляться или хотя бы на минуту усомниться в том, что это путь несправедлив и не нужен. Время движется вперед, мы живем в 21 веке. У нашей республики молодое лицо, и ничего удивительного нет в том, что мы возьмем все самое лучшее у тех стран, которые преуспели и сможем что-то сделать благодаря современному опыту государств, которые уже чего-то достигли.
Д. Соин: Но, Роман, говорят, что эта модернизация и такой опыт приведет к ликвидации Приднестровья. Вот буквально в двух словах, простой пример: в свое время Горбачев демократизировал Советский Союз, и Советского Союза не стало. Не будет ли так, что мы демократизируем Приднестровье, и не станет самого Приднестровья?
Р. Коноплев: Моя мысль такая: в случае если ничего не будет происходить вообще, Приднестровье перестанет быть привлекательным для молодежи. Она будет спрашивать у элиты: где живут ваши дети, где они учатся, где будут жить. Со временем мы просто начнем замечать, что дети нашей элиты не хотят жить здесь. И чего тогда наша система, государство будет ожидать от других людей, от тех, кто не входит в иерархию власти административного аппарата. Ведь они будут желать того же самого. Государство исчезнет в таком случае само собой. Если здесь эти молодые люди не будут находить для себя то, чего они собственно хотят, то, что они видят в интернете, в конце концов, если мы не будем конкурентоспособными, то все… Не нужно никаких заговоров, не нужно армии Молдовы: все рассосется само собой. Поэтому мы должны смотреть внимательно на Россию, по сторонам, необходимо быть более мобильными, конкурентоспособными. Это не мешает той же Америке быть максимально патриотичной страной. Кто сказал, что Америка – непатриотичная страна? Да она гиперпатриотичная страна. Чтобы каждый человек поднимал флажок у себя на лужайке? У нас здесь такого нет. Надо понимать такие вещи. Поэтому одно совершенно не обязательно влечет другое: реформы по Горбачеву и план «Маршала» в Германии… Все это различается. В конце концов, патриотизм – это один из рычагов в борьбе с коррупцией: быть коррумпированным чиновником непатриотично. Если мы не начнем понимать эти вещи и то, что нам необходимо взять для себя современный эффективный менеджмент госуправления и экономические законы, то будет очень сложно. Мы должны сделать соответствующие выводы.
Д. Соин: Сегодня мы говорили с Романом Коноплевым, сторонником модернизации России и Приднестровья. Приглашаем к дискуссии сторонников консервативного пути. Это был «Разговор начистоту. Без цензуры». Спасибо за внимание.
Материал опубликован с согласия авторов под редакцией ИА “Лента ПМР”