Несмотря на официальный оптимизм, реальные перспективы приднестровского урегулирования, по-прежнему, остаются туманными.
Но Приднестровья явно лидирует в начавшихся переговорах – хотя и с
минимальным преимуществом. Это дает надежду на некоторый промежуточный
результат, приемлемый для нас.
Общие итоги встречи
Итак,
встреча президентов Приднестровья и Молдовы, Игоря Смирнова и Владимира
Воронина состоялась. Впервые за 7 лет. В максимально паритетных
условиях – в здании Бендерского горсовета, так, чтобы каждая сторона
могла сказать, что все протокольные тонкости соблюдены. В самом деле:
Бендеры – приднестровский город, но Молдова считает его своим (как
впрочем и все Приднестровье). Кроме того, Бендеры – символ
молдо-приднестровского конфликта ( это, кстати, не совсем верно – бои
под Дубоссарами начались гораздо раньше). Наконец, Бендеры находятся в
Зоне безопасности, и на крайий случай можно сказать, что встреча
проходила под патронажем российских миротворцев. В общем, толковать
можно как угодно, и так, и эдак – чтобы никому не было обидно… И, что
характерно, искать общий подход совсем не обязательно. Это отсутствие
общего подхода и стало первой, до боли знакомой чертой встречи. За семь
лет отсутствия прямых переговоров ничего не изменилось.
В целом,
в выборе места встречи победа осталась скорее за Приднестровьем.
Следующая встреча состоится в Одессе – это еще более удачно для нас в
плане протокола. Но победа эта чисто протокольная. Ни на шаг не
приблизившая стороны к достижению каких-либо соглашений.
В
первую встречу президенты договорились о создании рабочих групп,
которые «должны предложить целый спектр конкретных проектов в области
развития инфраструктуры, дорожного строительства, в области
безопасности и разоружения, в социальной и культурно-гуманитарной
сферах». Это очень хорошо. Но, во-первых, предложения и их реализация –
вещи существенно разные. Во-вторых, все это уже было. И не один раз. И
всякий раз разваливалось на стадии реализации по одной и той же
причине: из-за отсутствия общей базы и общей логики построения этих
проектов.
Есть ли признаки появления общей позиции? Ни малейших.
Точка зрения Приднестровья изложена в проекте Договора «О дружбе и
сотрудничестве между Республикой Молдова и Приднестровской Молдавской
Республикой», который Игорь Смирнов передал Владимиру Воронину в ходе
встречи. Договор фактически закрепляет государственную независимость
Приднестровья. Молдова не передала приднестровской стороне каких-либо
проектов, но ее позиция известна: она основана на законе 2005 года «о
статусе Приднестровья». Я уже писал о нем
http://regnum.ru/news/488111.html и не стану повторяться. Скажу лишь,
что этот закон оставляет Приднестровью минимум полномочий, не
дотягивающих даже до статуса автономии – какая уж тут независимость! В
общем, что было то и есть – позиции сторон несовместимы.
Самостоятельно Кишинев и Тирасполь договориться не в состоянии.
Единственный двигатель переговоров – внешнее давление. Иными словами,
де-факто и Молдова и Приднестровье давно уже существуют раздельно,
сжились с этим состоянием, приобрели все институты, необходимые для
такого раздельного существования, и, существуй они, к примеру,
где-нибудь на острове, затерянном в океане, вопрос об их разделении
можно было бы считать закрытым и окончательным. Но мы не на острове, и
в окружающем нас мире существует ряд проблем – не столько
молдо-приднестровских, сколько общеевропейских, российско-европейских,
российско-американских, американо-европейских и т.п. И в рамках этих
проблем статус Молдовы и Приднестровья еще требует урегулирования.
Интересы посредников и преимущества игроков
Понятно,
что если говорить о подходах к будущей архитектуре этого
урегулирования, то Приднестровье тут имеет по меньшей мере одно – но
огромное преимущество: оно существует де-факто. В этом отличие
Приднестровья от Молдовы, которая, как государство существует скорее
де-юре, чисто формально, притом, не только в территориальном плане. Еще
– и в плане экономической самодостаточности: большая часть активного
населения пребывает на заработках и при первой возможности эмигрирует
навсегда, увозя собой семьи. И в плане наличия единого гражданства –
налицо массовая практика двойного гражданства, а в Приднестровье, на
которое Молдова претендует, далеко не все жители являются гражданами
Молдовы. О гражданстве надо вообще говорить особо, тут много нюансов.
К примеру, в последние годы, помимо практики обретения двойного
гражданства наметилась и другая тенденция, еще более неприятная для
Кишинева – массовый отказ от гражданства Молдовы. Настолько массовый,
что Кишинев в пожарном порядке был вынужден принять целый ряд законов,
постановлений и должностных инструкция для чиновников, дабы этот выход
максимально затруднить. Отчасти это помогло – но лишь отчасти. Бегство
от молдавского гражданства по-прежнему носит массовый характер.
Можно,
конечно, сказать, что выезд на заработки из Приднестровья тоже носит
массовый характер и не уступает по масштабам молдавскому: в процентном
отношении к численности населения они примерно равны. Но, во-первых,
уровень эмиграции навсегда из Приднестровья все-таки ниже.
Более
того, несмотря на все трудности в последние год-полтора у успешных
гастарбайтеров все чаще возникает желание купить в Приднестровье
квартиру «про запас» – мол, глядишь, все образуется, и мы вернемся
сюда. Ничего подобного в Молдове нет. А, во-вторых, причины
экономических неурядиц существенно различны. В Приднестровье они
порождены состоянием непризнанности – то есть, по сути, внешними
факторами в лице Кишинева и неблагоприятного для ПМР международного
расклада интересов. В Молдове же причина иная: глубочайший и
безнадежный кризис молдавской государственности, которая, по сути, так
и не состоялась.
Вместе с тем, Молдова получала и получает ряд
серьезных преимуществ от пребывания в конфликтной зоне. Приднестровский
конфликт превратил ее из безнадежной провинциальной дыры в точку
пересечения интересов мировых игроков. Молдавские политики любят
порассуждать об убытках и потерях, понесенных Молдовой в связи с
конфликтом в Приднестровье, но никто из них еще не удосужился
подсчитать ее приобретения, полученные в ходе бесконечного
урегулирования. Если же подсчитать все, как есть, все что было потеряно
и что было приобретено за эти годы, то мы увидим: приднестровский
конфликт и его последующее урегулирование годами идущее по кругу, а
точнее – по «листу катастроф» (Есть в топологии такое понятие. Говоря
очень грубо – это кусочек спирали, плавно идущей вверх, и
«закольцованный» вертикальным участком, неизбежно приводящим к падению
из верхней точки в нижнюю) было и остается самой успешной политической
и экономической операцией Кишинева за все годы имитации «молдавской
независимости». Иными словами, интересы Приднестровья в процессе
урегулирования нацелены на максимальное дистанцирование от Молдовы, а
интересы Кишинева объективно побуждают его к затягиванию переговоров.
Однако
есть еще и «посредники»,а фактически же – игроки в
молдо-приднестровский тотализатор, сделавшие ставку на то или иное
развитие событий. Признание Косово привнесло в эти ставки совершенно
новый поворот.
Несомненно, США и ЕС были бы готовы
«расплатиться» с Россией Молдовой, а возможно даже и Абхазией с Южной
Осетией – в обмен на благоприятную для них российскую позицию в Совбезе
ООН. Однако Россия, в свою очередь, совершенно справедливо просчитала
убыточность для нее такого размена. Гораздо выгоднее для российской
стороны продемонстрировать две вещи. Во-первых, то, что
обструкционистская позиция по отношению к Кремлю может стоить очень
дорого – здесь в качестве примера избран режим Саакашвили. Во-вторых,
что при наличии доброй воли сторон Россия может весьма эффективно
поспособствовать урегулированию конфликта – это раз, и что Россия –
миротворец более эффективный, чем ЕС и США – это два. России (как,
кстати, и ЕС с США) по большому счету, безразлично, чем окончится
противостояние Молдовы и ПМР: объединением или признанием
окончательности раздела, или – что вероятнее всего- каким-то временным,
лет на 20, компромиссным статусом под международные гарантии. России
нужен успех перед Западом и перед всем миром: смотрите – мы пришли, и
всех помирили, а они могут только бомбить. Кроме того, России нужна
защита собственности российского бизнеса в Молдове и Приднестровье. Но
это уже третьестепенный вопрос. Общая стоимость этой собственности по
российским масштабам такова, что говорить о какой-либо приоритетности
приднестровского вопроса в российской политике просто смешно.
Тут
скорее дело принципа: демонстрация того, что Россия эффективно защищает
за рубежом и своих граждан, и их имущество. Для Москвы такая
демонстрация сегодня крайне важна ввиду целого комплекса причин, как
внутри, так и внешнеполитических. Позиция же Запада в данном раскладе
скорее выжидательная: ее определят результаты урегулирования.
Понятно,
что в этих условиях Кишинев и Тирасполь будут относительно вяло
соревноваться друг с другом за перехват инициативы на переговорах. Вяло
– потому что основным стимулом для их возобновления было и остается
российское давление – ни для кого не секрет, что российским дипломатам
пришлось приложить немало усилий для организации встречи в Бендерах.
Однако Тирасполь, будучи в данной ситуации обороняющейся стороной,
оказывается больше заинтересован в оживлении хода переговоров и во
вбросе в рассмотрение новых проектов и идей, а Кишинев, напротив,
заинтересован в консервативном подходе и планом движении по привычному
кругу. В самом деле, допустим, на минуту, что Приднестровье «спустило
флаг», что власти Тирасполя сдались в Молдову и согласились на
«воссоединение». Допустим – и что это даст Кишиневу? Ведь кроме властей
есть еще и приднестровское общество, абсолютное большинство которого
действительно желает урегулирования и успеха на переговорах, но не
допускает и мысли о будущей жизни по кишиневским правилам. Все это
породит неизбежную волну гражданских протестов, притом, по-настоящему
массовых, , перед которыми померкнут митинги Народного Фронта в
Кишиневе. Между тем, у Кишинева нет никаких ресурсов, для того, чтобы
как-то примирить вспыхнувшие страсти, а применение грубой силы будет
лишь усугублять ситуацию.
Прогноз
В этих условиях
наиболее разумным представляется вариант временного, на некий
«переходной период» статуса под патронатом и под гарантии сопредельных
игроков. Наверняка не только России – но степень влияния каждого из
этих игроков сегодня предсказать трудно, а его перераспределение по
сравнению с ситуацией, существующей сегодня очень вероятно. Конечная
цель перехода будет обозначена предельно туманно. Это, во-первых,
разблокирует целый ряд вопросов неполитического – экономического и
социального характера. Во-вторых, даст возможность России заявить об
успехе в урегулировании, и это действительно будет большой успех.
В-третьих, позволит обоим лидерам сохранить лицо, не пойти на слишком
большие уступки – и тоже заявить о своих успехах. В-четвертых, очистит
проблему от малосущественного мусора, дав возможность глубже
разобраться в ее сути. Наконец, это выведет проблему из того
повторяющегося по кругу цикла достижения договоренностей и последующего
их слома, в котором она пребывает уже более 15 лет. Хотя такой
промежуточный вариант в принципе реализуем, гарантий, разумеется, нет.
Но он – вполне вероятен, я оцениваю вероятность его реализации примерно
в 50 шансов из ста. Альтернатива одна – хождение по прежнему кругу.
Что
касается архитектуры временного, или, если угодно, «отложенного»
статуса, то она, в ее конкретном виде, будет «скроена» в процессе
молдо-приднестровских переговоров. Тот факт, что в политическом танго
двух президентов приднестровская сторона, несмотря ни на что, сегодня
все-таки ведет, что Россия действительно заинтересована в достижении
ощутимого результата, а Воронин объективно вынужден искать в Москве
поддержки, дает основания для осторожного оптимизма….Правда, оптимизм
этот очень осторожный, и немного другого рода, чем тот, который
официально высказали участники встречи в Бендерах.
Сергей Ильченко