От редакции портала «Евразия»: Руководитель Центра консервативных исследований при Социологическом факультете МГУ Александр Дугин в составе делегации Социологического факультета под руководством декана Владимира Добренькова только что посетил Приднестровскую Молдавскую республику, где принял участие в торжественных мероприятиях, связанных с 19-летием основания ПМР. Специально для портала «Евразия» Александр Дугин по результатам поездки комментирует ситуацию в Приднестровье.
Приднестровская проблема снова становится в центре российской политики. Год назад, в августе 2008 года, состоялось очень важное событие в новейшей истории России. До этого Россия утрачивала территориальное влияние, постоянно сокращая его, стягиваясь к центру. За прошедшие два десятилетия Россия сдала три линии обороны: Варшавский договор в конце 80-х годов, СССР в начале 90-х годов, в середине же 1990-х была попытка наших геополитических оппонентов зайти на саму российскую территорию.
Хасавюртовский мир стал апофеозом сдачи и ознаменовал собой ту перспективу, которая не стала действительностью – перспективу полного распада России. Владимир Путин остановил этот процесс. До августа прошлого года восстановление российского суверенитета проходило в рамках территории Российской Федерации. Лишь в ответ на геноцид осетин и вероломное нападение на российских миротворцев, которые осуществил Михаил Саакашвили, Москва решилась на наступательные меры и впервые вышла за границы Российской Федерации в реализации своих геополитических интересов. Это была переломная дата.
За введением войск и победой в августовской войне последовало беспрецедентное действие: закрепление наших позиций в политической сфере через признание Южной Осетии и Абхазии. С этого момента можно отсчитывать новое время – эпоху возрождения России, возвращения Россией своего геополитического могущества, начало восстановления контроля на постсоветском пространстве.
Пусть обретение этих двух признанных геополитических анклавов само по себе еще не является поворотным событием, важна та воля, которую российское руководство сумело в критической, решающей ситуации проявить в защите своих интересов и в защите ценностей российской цивилизации, то есть не дала в обиду, не пустила на уничтожение целый народ.
После признания Южной Осетии и Абхазии вопрос признания Приднестровской Молдавской республики представлял собой большой интерес. Дело в том, что до определенного момента эти три непризнанные республики рассматривались в одном пакете. Это были три проявления откровенно пророссийского сепаратизма, три анклава, ориентированных на Россию, которые не хотели жить в составе национальных образований, появившихся после распада СССР. Их судьба зависела и от того, смогут ли они отстоять свой суверенитет и независимость, опираясь на собственные силы, и, конечно, в большей степени она зависела от воли и решимости России взять их под свою прямую протекцию, закрепив этим самым их политический статус и суверенитет уже юридически, в международном, правовом, силовом смысле. Это произошло с Абхазией и Южной Осетией в августе прошлого года, и не произошло с Приднестровьем. С тех пор было принято разделять проблему Южной Осетии и Абхазии и проблему Приднестровья.
В чем приднестровская уникальность? В первую очередь, в геополитическом положении Приднестровья, которое не имеет с Россией общих границ. Экономическая, военно-политическая поддержка, энергетическая поддержка Приднестровья была тесно связана с необходимостью действовать без общей границы, то есть через зоны политического и экономического контроля не очень дружественных к России государств – Молдовы и Украины. Это первое. Хотя, в Приднестровье и находятся российские вооруженные силы, которые представляют там российские интересы.
Второй вопрос – различие позиции официального Кишинёва с позицией, например, официального Тбилиси, поскольку после прихода к власти коммуниста Владимира Воронина Москва могла надеяться на изменение исключительно проатлантистской, прозападной политики Молдовы. Предвыборные обещания Воронина заключались в том, что он обеспечит поддержку русскому языку, введет официальное двуязычие и сблизится с Россией. Ожидая, когда это произойдет, следуя руслу воронинских обещаний, Россия притормозила свою поддержку Приднестровью и согласилась рассматривать проблему Южной Осетии и Абхазии отдельно от приднестровской проблемы.
Казалось бы, Приднестровье совсем сошло с геополитической сцены, поскольку тема Южной Осетии и Абхазии для России при таком более или менее «пророссийском» Воронине была более тревожной. Лучшее, как известно, враг хорошего, и если бы Воронин и дальше действовал «хорошо», то Приднестровью действительно грозило бы медленное забвение.
Вся ситуация изменилась в апреле этого года, когда результаты победы Воронина были оспорены оппозицией: она провела серию сетевых выступлений против Воронина, смогла преодолеть его противодействие и осуществить то, что можно назвать полноценной «цветной революцией». Сейчас становится понятным, что Воронин уже не способен проводить свою линию и политически контролировать Молдову, к власти на глазах приходят националисты, которые демонстрируют ультраатлантистскую ориентацию и являются прямыми аналогами «оранжевых», русофобских сил, например, на Украине. Эта ситуация усугубляется еще и тем, что близятся украинские выборы, которые по своим параметрам просто не могут дать никакого удовлетворяющего основные электоральные группы результата. То есть в Украине мы стремительно подходим к точке гражданской войны, поскольку Ющенко окончательно разрушил отношения с Россией.
В этой ситуации роль Приднестровья для России снова стремительно возрастает, потому что Приднестровье – это её юго-западный рубеж. Это пророссийски ориентированная страна, создавшая свою самостоятельную государственность, укрепившая свой суверенитет, построившая полиэтническое консолидированное общество, где молдаване, украинцы и великороссы по сути дела выстроили модель настоящего полиэтнического народа, объединённого не только государством, но и общей судьбой. По Приднестровью проходит цивилизационная граница. Молдавия всё больше и больше склоняется к однозначно европейскому выбору, в то время как Приднестровье представляет собой форпост России. На фоне грядущего развала Украины и сближения Кишинева с Бухарестом, то есть интеграции Молдовы в Румынию, а следовательно – в НАТО, значение Приднестровья становится центральным для российской геополитики в этом регионе. Это имеет особое значение на фоне ухудшающихся отношений между Москвой и Минском.
Соответственно, можно прогнозировать, что приднестровский фактор будет перемещаться в центр внимания российской политики. Аргументы, которые говорились в пользу того, что судьбы Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья следует разделить, что остроту молдавско-приднестровских отношений следует снять, со всех сторон будут пересмотрены. И этот пересмотр чрезвычайно важно сделать вовремя, потому что те события, которые назревают, могут приобрести стремительный характер, поскольку вероятность военного, силового противостояния в Приднестровье – между Приднестровьем и Молдовой, – сохраняется. Военное противостояние приняло латентную форму – сейчас не гибнут люди, не льётся кровь, но с обеих сторон сосредоточены довольно серьёзные военные силы.
Когда Воронин двигался курсом многовекторной политики, то есть и атлантистской, и евразийской, и прозападной, и относительно лояльной России, эта острота была смягчена, может быть, в ущерб самим приднестровцам, которые оказались несправедливо забытыми. Но сейчас ситуация меняется и, соответственно, фактор Приднестровья становится одним из важнейших геополитических факторов в России. В связи с этим можно прогнозировать укрепление и усиление отношений между Москвой и Тирасполем, повышение рейтинга президента Игоря Смирнова как харизматической фигуры, фактически, отца-основателя и создателя приднестровской государственности, который построил систему, воспроизводящую все параметры полноценного живого, органично развивающегося государственного образования.
Причём самое удивительное, что в отличие от этнического фактора, который сплачивал осетин и абхазов помимо тех фигур, которые их возглавляли, Приднестровье – это, конечно, государство, построенное с опорой и с поддержкой народа одним человеком, но построенное из разных этнических групп. Это – удивительный опыт, который в конце XX – начале XXI века в течение девятнадцати лет, а Приднестровье сейчас отмечает девятнадцатую годовщину своей независимости, – практически на пустом месте, на развалинах советской империи возвел не этническое национальное образование, а, если угодно, идеологическое образование, скреплённое приднестровской идеей.
Смысл приднестровской идеи – это идея альтернативного пути развития советского общества, именно остаточного советского общества не по либерально-атлантистской линии, по которой пошла Россия, и не по националистической линии, по которой пошли остальные страны СНГ. Национал-либеральные модели были избраны во всех остальных государствах, кроме Белоруссии и Казахстана, хотя и в Белоруссии, и в Казахстане национальный фактор имеет очень большое значение, в то время как в Приднестровье существует полиэтническая гармония на основе трёх приблизительно равных по количеству этносов – молдавского, украинского и великоросского.
Россия же – единственная страна, которая пошла просто по либеральному пути и продолжала тщательно следить за тем, что бы не было ни восстановления империи, ни попытки создания национальной идеи, заведомо превращая ее в какой-то фарс. Это заставляет задуматься, что Россия на постсоветском пространстве, несмотря на ее нынешнее могущество и некое возрождение, остаётся единственной страной, которая по сути отказалась и от империи, и от своей национальной идеи, что является просто патологией и аномалией. И хорошо, конечно, что Путин выводит нас из этого пике, однако, это всё равно очень серьёзная патология и не факт, что мы от неё излечились.
Как бы то ни было, на новом этапе сама приднестровская идея и фактор Тирасполя приобретают новое значение. Актуальность сейчас может даже превосходит оси Москва-Цхинвал и Москва-Сухуми. В кавказском регионе какие-то позиции уже закреплены, государства признаны, экономические, политические, дипломатические и социально-юридические контакты обеспечиваются этими территориями, тем более они имеют общую границу с Россией. А вот с Приднестровьем всё впереди, поэтому данный вопрос – наиболее актуальная, живая, горячая тема современной геополитики на постсовестком пространстве.
В приднестровской проблеме есть определённый парадокс: чем больше Россия будет оказывать внимания Приднепровской Молдавской республике, тем быстрее и жестче будет устанавливаться изоляция со стороны Молдовы, и ещё больше будет изоляция со стороны проамериканской, прозападной Украины. Таким образом, если идти навстречу реализации чаяний приднестровского народа, признания политической независимости этого государства, то это будет идти параллельно усилению его блокады со стороны Украины и Молдовы, что создаст серьезные проблемы.
Решение проблемы, геополитической задачи, формулы Приднестровской Молдавской республики лежит… на Украине. Если бы Украина была лояльна к России, то сам факт ориентации Киева на союз с Москвой или хотя бы на многовекторную политику сделал бы признание ПМР простым. Потому что в таком случае территориальной проблемы по украинской стороне не было бы. Но при той ориентации Киева, которую мы имеем, при Ющенко, естественно, проект признания только осложняет положение в ПМР, и на каждый шаг России в сторону Тирасполя будет усиливаться блокада со стороны Украины и синхронно Молдовы.
Конечно, за этим стоит НАТО, Вашингтон, которые проводят свою собственную политику через голову народов, в т. ч. румын, через молдаван и украинцев и всех остальных. Ситуация в Приднестровье будет накаляться, значение Приднестровья и Тирасполя для России будет неуклонно возрастать уже в ближайшее время, а сближение Молдовы и Румынии будет идти полным ходом, причем, не сами молдаване и румыны будут втягиваться в этот процесс, сколько НАТО, американцы, которые гнут свою собственную линию. Поэтому важно увязать приднестровскую проблему с изменениями геополитической архитектуры, с изменениями, которые будут происходить в Украине.
Южная часть Украины, так называемая Новороссия, представляет собой совершенно самостоятельный исторический анклав, которого в составе собственно Украины никогда и не было. Новороссия в большей степени великоросская нежели малоросская. Здесь живет множество народов, которые испокон веков имеют самобытную историю. Недалеко находится совершенно русский город Одесса, здесь же находится Крым, и поэтому, если украинское руководство будет настаивать на однополярной, одновекторной ориентации на Запад, на интеграции в НАТО, кто бы эту идею ни продвигал, будь то Тимошенко или Янукович, который тоже присягал НАТО, большинство жителей Украины с этим не согласится, соответственно, можно спокойно предполагать распад государства Украина, что в геополитике фракционно считается самым вероятным исходом при двух совершено разных моделях существования украинской государственности.
Судьба ПМР зависит не столько от отношений России с Кишиневом, Тирасполя с Кишиневом, сколько лежит в плоскости судьбы Украины. То, как будет развиваться ситуация на Украине, будет открывать или закрывать окно возможности для политического признания республики Приднестровье.
Александр Дугин
evrazia.org