Несколько слов в защиту истории Приднестровья.
19 лет уж минуло со дня первой крови, обагрившей берег Днестра в 1990 году. Казалось бы, авторы тех событий отодвинулись на периферию общественного сознания, и в Кишиневе, и в Тирасполе XXI век давно наступил, а вместе с ним должна была наступить некая перемена в отношениях друг к другу, то, что среди людей обычно называют «взрослением». Однако информационная война продолжается, как ни в чём не бывало. И одним из направлений этой войны, безусловно, являются попытки переписать историю, представить череду событий и описать общественные настроения того или иного времени в несколько ином свете.
В Молдавии «специалистами» по данному профилю, хоть и приходится употреблять это слово с некой долей юмора, являются сотрудники спецслужб, выпускники учебного заведения Марка Ткачука – Высшей Антропологической школы (ВАШ). Ну и еще ряд мрачных местечковых персонажей, переметнувшихся в стан «объединителей Молдавии по-кишинёвски» в силу слабости духа, обиженных на своих, некогда товарищей, по общему делу защиты ПМР.
Попытки переписать историю возникают всегда и много где. Зачастую на подобной казуистике, находящейся вне интересов обычных людей, выстраиваются целые доктрины, а порой и государства. История – наиболее неточная из всех наук, которую-то и «наукой» считают немногие. И сколь долго будет существовать далеко не самое удачное изобретение человечества – государство, столь не будет отбоя от желающих оказать услуги той или иной власти в переформатировании сознания на новый лад, в соответствие с новыми «установками» очередных хлебосольных правителей.
В отношении Приднестровья всё просто. Есть определенные исторические факты, оказавшиеся первопричиной возникновения ПМР как государства. Можно некоторые факты «задвинуть» в чулан, и выпятить другие с той целью, чтобы сам факт образования Приднестровья оказался неким абсурдом, случившимся исключительно под влиянием некой «мировой закулисы», «зловещего КГБ» или обычного недоразумения. В результате выстраивается примитивный тезис – государство, построенное на недоразумении, само является недоразумением, и существовать не должно.
Именно по этой причине объединенные информационные удары со стороны молдавских изданий, подконтрольных спецслужбам РМ, и отдельных приднестровских деятелей, которым молва обывательская, вероятно, вполне справедливо определила в спонсоры тех же злосчастных «демократизаторов» с погонами СИБ РМ, направлены в первую очередь на прошлое.
Дискредитация нынешних политиков в ПМР это, в общем-то, второстепенно, хоть и не бесполезно. А вот стирая историческую память у приднестровцев, можно получить в отдаленном будущем некую надежду на результат. Итак, тезисы от спецслужб Молдовы, пытающихся по-своему писать Историю ПМР.
1. В Приднестровье с конца восьмидесятых процветает румынофобия, которую искусственно подогревают власти.
Возможно, кому-то во властных коридорах Кишинева удобно так думать. Как удобно было декларировать подобные вещи вслух прямо на митингах тем, кто организовывал всевозможные террористические вылазки на территорию ПМР, отдавал приказы о военно-полицейских акциях и т.п. Однако этот миф опровергают вполне очевидные факты: в период расползания СССР приднестровцы первыми, задолго раньше бессарабцев, начали «освоение» Румынии в коммерческих целях. Пока бессарабцы собирались на площадях, и истерично кричали, разбираясь между собой – кто у них «враг», кто у них «оккупант» и кого следует «отправить домой в Сибирь», приднестровцы разных национальностей арендовали автобусы и вполне успешно ездили делать свой маленький бизнес в Румынию. Еще, будучи школьником, я лично исколесил все восточные города Румынии – до самых Карпат, и, как и другие приднестровцы, не встречал ни малейшей неприязни со стороны жителей этой страны. Они спокойно покупали всё, что им надо, невзирая на то, что никто из нас не скрывал в личных беседах, что мы из Приднестровья. Какие-либо скользкие моменты в этих путешествиях были связаны с воровством и жульничеством со стороны румынских цыган, которые, в общем-то, во всех странах занимаются примерно тем же самым, но ассоциировать с этими мелочами Румынию и народ этой страны никто не собирался. Разговаривали с румынами приднестровцы, разумеется, не на «кириллице» или «латинице» – говорили как умели, и друг друга вполне понимали. Этот незамысловатый бизнес прекратился лишь летом 1992 года – с нападением на Бендеры, когда в результате выдвижения боевых частей Молдовы посреди трассы Тирасполь-Кишинев образовалась линия фронта.
Во время боевых действий и после них, действительно, в отношении лиц, ворвавшихся в Приднестровье на бронетехнике явно не с добрыми намерениями, существовал обобщающий термин «румыны». При этом речь не шла ни о румынах как национальности, ни о румынском государстве, нынешним лидерам которого наверняка стыдно за своих предшественников, втянутых Кишиневскими провокаторами в эту авантюру с попыткой захвата ПМР. Врагов называли «румынами» пародируя их самих, гордо назвавших себя так, с уничижением в адрес других. Если б воинствующее дикое племя с площади у памятника Штефану Чел Маре провозгласило себя не «румынами», а, скажем, «марсианами», их бы и приднестровское население, и ополченцы называли бы «марсианами».
Достаточно сказать, что на стороне Приднестровья в боевых действиях участвовали этнические румыны, в том числе и среди военачальников армии ПМР.
За все годы существования де-факто независимого Приднестровья на территории республики не было ни одного случая не то что убийства на почве ненависти к какому-либо человеку, назвавшему себя румыном, но и других подобного рода правонарушений.
2. Война между Молдовой и Приднестровьем началась из-за кириллицы.
Сегодня этот тезис пытаются сделать центральным и молдавские деятели, и некоторые иностранные политологи, исследующие причины конфликта. Вполне умышленно его решительно поддерживают некоторые политики Приднестровья, сменившие идею построения собственного государства на идею «объединения Молдовы». Такие люди, действительно, существуют. Они появились не на пустом месте. Некоторые, будучи даже защитниками ПМР в период боевых действий, спустя время, когда Приднестровье столкнулось с реальными трудностями один на один, лишившись какой бы то ни было поддержки со стороны России, а этот период приднестровцы хорошо помнят, дрогнули. Оступились, фактически, рассуждая терминологией продолжающейся, к сожалению, до сих пор, холодной войны, переметнулись на противоположную сторону – в лагерь «ликвидаторов ПМР».
Там они и сегодня пребывают, вместе с офицерами молдавских спецслужб и частью непримиримой политической элиты Молдовы, настроенной на ликвидацию Приднестровья. К сожалению, идею «войны из-за кириллицы» иногда интерпретируют и сами приднестровские политики, недооценивая того, что именно через «кириллицу» Приднестровье попытаются загнать наши «партнеры по переговорному процессу» в ловушку абсурда. Уж слишком малозначимым, искусственным в таком случае является повод к войне.
Было ли так на самом деле? Из-за «кириллицы» ли началась война, и что замазывает этот сомнительный тезис? Какую правду он тщательно затирает в исторической памяти? Какую страницу стыдливо прикрывает?
Летом 1991 года я, спустя восемь месяцев обучения, закончил Карагашское СПТУ№77, находившееся в ведении Минобразования Молдовы, со всеми вытекающими из этого нюансами, включающими латинскую графику. Никаких «восстаний» по поводу этой графики не наблюдалось, все были с ней вполне знакомы по изучаемым в средней школе немецкому и английскому. Правила чтения основательно становились понятны после второго-третьего урока. Молодую учительницу, окончившую университет в Бухаресте, никто не подкалывал, не унижал и не оскорблял «румынкой». В общем-то, несмотря на чуждую языковую среду в на 95% молдавском учебном заведении, где половина учащихся была с правого берега, ни у одного русскоязычного не возникало ни проблем в общении, ни антагонизма.
Были ли на территории Приднестровья люди, использовавшие ещё при Советах латинскую графику? Хватало и таких. У моей ровесницы родной дедушка, воевавший против армии СССР в годы Второй Мировой, жил в Бендерах, считал себя румыном, и в общем-то, был националистом. Наверное, он и был настоящим националистом, в отличие от быдломассы с Кишиневских площадей. С топором и цепью за русскими по улицам не бегал, в период военной фазы молдо-приднестровского конфликта не “геройствовал”. Предполагаю, что этих самых “недорумын” с Кишиневских площадей он глубоко презирал. Консервативная революция, доктрина Третьего Пути, Константин Кодряну и площадная бессарабская дикость конца восьмидесятых – это, всё ж, не одно и то же. Православная аристократия и быдломасса из подворотни в обнимку с визжащими совковыми учительницами, помешанными на “румынизме” в дань моде – это совершенно не одно и то же. У этого самого дедушки, замечу, ни при Советской власти, ни при власти приднестровской, никто не отнял книги с латинской графикой, которые он читал, не проклинал и не поливал его грязью, требуя «убраться в свою проклятую Румынию». Действие всегда встречает противодействие. Вторая мировая уже давно окончена, и любые убеждения, пусть даже и крайне правые, заслуживают вменяемого отношения, острой критики и полемики там, где она уместна, и так далее. Не заслуживают ни малейшей полемики оскорбления, избиения и убийства. Не заслуживает полемики молчание полиции и официальных властей, при попустительстве которых нарушаются нормы Уголовного Кодекса, предусматривающего ужесточенное наказание за любые правонарушения при наличии отягчающего обстоятельства в виде «национальной розни». Именно это и происходило в Молдове в конце восьмидесятых. И именно этого никогда не было в Приднестровье. Согласитесь, разница существенная.
Но как же «кириллица – причина конфликта»? Что-то не то, не правда ли? Нестыковка начинается, когда взвешиваются несколько факторов из совершенно иной «оперы». Совокупность этих факторов и послужила поводом к распаду Молдавской ССР. Каковы были они?
Во-первых, выход на публику националистической интеллигенции Молдовы, поверхностно впитавшей от «румынской идеи» наиболее звериные тезисы, за следование которым, в общем-то, в самой Румынии полиция и спецслужбы по головке отнюдь не погладят. Эти звериные тезисы о необходимости депортации «оккупантов», «очищения румынской крови», разрушения смешанных семей озвучивались в Бессарабии конца восьмидесятых вполне легально, при скромном молчании правоохранительных органов и спецслужб. Никого не предупреждали, не арестовывали. Даже тогда, когда «просвещенный» русофобией пэтэушный бессарабский молодняк в Кишиневе начал сбиваться в уличные банды, чтобы пограбить и избить первого попадающего на глаза славянина или еврея, следуя этим звериным тезисам, правоохранительные органы проявляли странную лояльность. Интеллигенция и дальше благополучно транслировала через многотиражные печатные издания национальную рознь, и полиция молчала. Молчало руководство МССР, молчали спецслужбы.
В результате эта же самая быдломасса из подворотен возвела своих кумиров на политический Олимп. И уже из кресел руководителей силовых министерств, где оказались в общем-то совершенно случайные граждане, находящиеся в зависимости от лозунгов беснующейся толпы, принимались решения на тот счет, чтобы «ногтем» раздавить Приднестровье и Гагаузию. Решения принимали премьер-министр, президент, министр обороны, глава МВД. Все эти персоналии в Молдове были приведены к власти толпой отморозков и интеллигентствующих сумасшедших, которые до сих пор не посажены в тюрьму, а периодически выходят замуж за памятники воеводе Штефану и по-обезьяньи, возвращаясь к своему подлинному облику, лазят по деревьям с мегафоном во время политических митингов. А вы говорите, «кириллица».
Помню как в далёком 1982 году, по дороге на автобусе из Днестровска, мама показывала в окошко на город и говорила – «видишь, сынок, это столица нашей республики – Кишинев». Тогда там за окном была, действительно, наша республика, общая для всех – для молдаван, украинцев, русских, евреев. Вообще никому в голову не приходило делить людей на «чужаков» и местных. Эту республику, эти дома, заводы и фабрики, строили все дружно, пили вино и танцевали «Пеленицу».
Пресловутый «Закон о языке» принятый молдавским парламентом, был омерзителен не латинской графикой, а тем, что он окончательно подвёл черту, разделил всё и, возможно, навсегда. Этим документом власти Молдовы узаконили дискриминацию, разделение населения на «коренных» и «оккупантов», которым вменялось в кратчайшие сроки выучить язык или убраться вон из страны. Об этом в законе не написали, но что делать в стране, где социальный лифт выключается для тех, кто не в состоянии мгновенно заговорить на чужом языке, как на родном? Что это, если не мягкая депортация? Этот самый бессарабский «закон» в форме ультиматума, принятый под оголтелые, безудержные вопли площадной черни, подвел окончательную черту под добрососедскими отношениями Приднестровья и Бессарабии. Увольняли с работы в то время в Кишиневе не за язык, а за национальность. Выживали из коллективов не директоров – а инженеров, ученых и даже врачей. Те, кто вынужден был уехать в Россию, Израиль, на Украину, Приднестровье, не забудут этого никогда. Интересно, попросит ли какое-либо официальное лицо Республики Молдова за это у них прощения, у тех, кого изгнали с работы за национальность?
Проблема графики, безусловно, это в первую очередь проблема носителей языка. Не думаю, что в Приднестровье кто-то насмерть вцепится в эту самую кириллицу, если с ней захотят расстаться сами молдаване. Не расстаются пока. Наверное, есть тому причины. Будет у них такое желание – организуют референдум, будет латиница. Какая разница? Что это меняет в жизни 100% населения Приднестровья? Однако графика была и остается не первым, не вторым и не десятым поводом для построения собственной государственности. А поводы простые – в Приднестровье нет «нацменьшинства» и «нацбольшинства». В отличие от Бессарабии, где люди согласно Конституции равны, но некоторые всё же, значительно «равнее». Равенство людей определяется равным к ним отношениям правоохранительных органов, государственной системы, а не только буквами отдельных документов. Как умеет реагировать на преступления с националистической компонентой правоохранительная система Молдовы, приднестровцы увидели воочию в конце восьмидесятых – начале девяностых. Изменилось ли что-нибудь сегодня? Дикой гопоты на Кишиневских улицах стало чуть поменьше, разумеется. Однако профессионализм полиции здесь совершенно ни при чём. Не модно уже стало «бить русских», когда твой папа – бывший «борец с сепаратистами и проклятыми русскими оккупантами» кладёт плитку в Подмосковье, а то и гляди, переедет вместе со всем семейством в Брянскую область на ПМЖ.
Касаясь правонарушений на почве национальной розни, многое в Молдове сместилось в Интернет. Ультраправые в Молдове нынче – народ богемный, сидят себе в сети, чтоб на холоде не мёрзнуть. Палку и цепь в руках сменили на компьютерную клавиатуру. Шпарят в форумах и комментариях к новостям свои гадости в стиле «Чемодан – Вокзал – Урал», не высовываясь. Не так уж важно, кто это там пишет – румынские националисты из «Noua Dreapta», или провокаторы – комсомольцы пытаются таким образом раззадорить своих потенциальных адептов, молдавским спецслужбам до этого дела нет. Сознание офицеров СИБ РМ поглотила погоня за длинным рублём в угоду очередному политику, и «борьба с сепаратизмом» через создание корявых сайтов в Интернете, финансирование антиприднестровской прессы и всевозможных «обиженных» на ПМР.
В Эстонии даже за шалости в Интернете с ксенофобским душком можно очень быстро оказаться в тюрьме, за любой оскорбительный комментарий на форуме. В Молдове подобная «свобода слова» – оскорблений в адрес русскоязычных – и есть проявление «демократических тенденций». За это, наверное, столь усиленно «боролись» со всевозможными «врагами». Нынешняя молдавская правоохранительная система находится там же, где была двадцать лет назад. Состоит она, вероятно, из тех же безграмотных сельских отморозков, которым можно в нужный момент, как и тогда, в 1992 году, пообещать квартиры в Приднестровье после изгнания «оккупантов», и они будут рады стараться. Это с таким государством необходимо срочно объединяться Приднестровью, к чему призывают нас молдавские «журналисты в погонах» и некоторые местные перебежчики?
Тем, кто пытается сегодня написать «свою» историю для приднестровцев, крайне важно заглушить правду о звериных игрищах в Молдове конца восьмидесятых – начала девяностых. Уже сейчас раздаются голоса о том, что ничего этого «не было», что русскоязычных в Кишиневе никто не притеснял, не убивал и не изгонял, а виноват во всём «проклятый Смирнов» и сепаратисты с кириллической азбукой под мышкой.
3. Если бы не приднестровские сепаратисты, поддерживаемые Кремлём, Молдову давно взяли бы в ЕС.
Этим тезисом власти Молдовы любят промывать мозги собственному населению, молодой ультраправой поросли, периодически бросают упрёки в адрес приднестровцев. Этот хитроумный тезис позволяет позиционировать Молдову неким «уголком европейской культуры и толерантности» в противовес «руке сталинистов», душащей цветущее молдавское государство из-за Днестра. Если исторические басни в исполнении СИБ РМ о причинах войны касаются относительно далёкого прошлого, то бред по поводу ЕС касается непосредственно истории существования Приднестровья и, одновременно с этим, новейшей истории существования суверенной Молдовы. Так ли уж справедливы данные упреки? Имеют ли они отношение к реальности?
В период образования на пространстве СССР новых государств Россия в значительной степени утратила контроль над собственной территорией. По каждому малозначимому поводу Ельцин звонил в Вашингтон в ожидании дальнейших указаний, а среди министров «демократического правительства» РФ не было и духу ни одного симпатизанта ПМР. Вызвано это было различными обстоятельствами, первым из которых была линия приднестровцев на предотвращение распада единой страны. Эта линия была твердой, и совершенно расходилась с намерениями, как Москвы, так и Кишинева. Президентам Ельцину и Снегуру единая страна была совершенно без надобности. Для того чтобы определить под контролем ли Кремля возникло приднестровское сопротивление, достаточно прочесть мемуары, пожалуй, самого заклятого из ныне живущих врагов Игоря Смирнова – господина Бергмана. Бывший комендант 14 армии довольно красочно описывает «бесчинства» неподконтрольных никому лидеров самопровозглашенной республики, то, как «обманом и хитростью» добывалось оружие для защиты ПМР. Первые годы существования республики проявили главное – Приднестровье выстояло не благодаря, а вопреки воле руководства России. Существует достаточное количество мемуаров, в том числе и ангажированных, с длинными неблагожелательными пассажами в адрес Смирнова и его коллег, однако никто из авторов не ставил под сомнение этот тезис – Приднестровье выстояло, несмотря на жесткое давление Москвы.
Роль 14 армии в событиях 19-летней давности широко описывалась самыми разными авторами – армия держала глубокий нейтралитет не только задолго до Бендерской трагедии, но даже тогда, когда кровь уже лилась рекой. Всё вооружение согласно «международных» договоров должно было передаваться властям новых государств – в Бессарабии оно и оказалось в руках молдавских волонтеров и политиков, организовавших поход на Гагаузию и войну в Приднестровье. В случае отсутствия народного сопротивления со стороны местных внепланово образовавшихся структур – ОСТК, женского движения и т.п. – на территорию Приднестровья безболезненно вошла бы армия и полиция Молдовы. Все вооружения 14 армии были бы переданы строго под контроль Кишинева, солдаты и офицеры погрузились бы в вагон и поехали бы, куда глаза глядят. Собственно, Россия оказалась втянута в события лишь благодаря значительному числу военных, чьи семьи проживали в Бендерах и оказались под огнём молдавской техники. Стало очевидным, что 14 армия РФ может в один момент превратиться в армию ПМР, и лишь с целью предотвратить подобное течение событий и были предприняты некоторые усилия, в том числе и откомандирован в Тирасполь Александр Лебедь. Ельцинские власти благополучно воспользовались поводом заработать политические очки, но спустя короткое время после окончания боевой фазы конфликта, тот же самый Лебедь, разумеется, не без приказа той же самой Москвы – а конкретнее, Ельцина и его близкого окружения в лице Бориса Березовского и ему подобных деятелей, начал прилагать нешуточные усилия для ликвидации Приднестровья.
Историю с окончанием войны в Приднестровье многие трактуют по-разному. Однако далеко не всегда при этом рассуждают о каких-то высоких материях со стороны тогдашнего российского руководства. К примеру, в довольно влиятельной «Независимой Газете» в номере за 20 марта 1993 года известный российский журналист Андрей Караулов в статье «Золотая Лихорадка» своеобразно описывает «жизнь богемы» в момент завершения горячей фазы конфликта:
* * *
Звоню в Кишинев президенту Снегуру:
– Лучше бы написали правду: Бирштейн не только председатель Высшего экономического совета Молдовы, но содействовал остановке войны в Приднестровье, предотвратил новую кровь…
О Приднестровье я знал. Этот факт действительно будет особо отмечен в короткой истории СНГ.
Канадец Борис Бирштейн, родившийся в конце 40-х в Вильнюсе, владелец компании “Сиабеко-груп”, куда входят тридцать с лишним фирм, открыл год назад в Кишиневе шикарный четырехзвездочный отель.
Капиталист он ведь всегда капиталист: отель открыт, доходов нет, в Приднестровье идет война, и в Кишинев, как говорится, даже калачом никого не заманишь.
Бирштейн договорился со Снегуром, затем убедил Руцкого, и в Кишинев, заручившись поддержкой президента Ельцина, на личном самолете Бирштейна вылетела правительственная делегация во главе с вице-президентом России.
В гостинице, которую открыл Бирштейн, Снегур и Руцкой сели за стол переговоров. Ночью Руцкой вылетел в Приднестровье, к Смирнову и Лебедю.
Через несколько дней в Кремле, на банкете по случаю подписания договора, положившего конец приднестровской бойне, участники переговоров провозгласили – по очереди – тосты за посредническую миссию Бирштейна, называя ее “исторической” и “благородной”…
* * *
Из всего этого следует, что, как минимум, господин Лебедь играл в окончании войны и судьбе ПМР если не тридесятую роль, то уж во всяком случае, далеко не первую. О дальнейшей деятельности скандального генерала, его связях с Березовским и далеко неоднозначной оценке его «трудов» в Красноярске информации в Интернет-сети достаточно. По крайней мере, для тех, у кого память короткая, и кому очень хочется назло Смирнову возвысить этого хмурого человека до заоблачных высот героя-миротворца.
Позднее молдавские спецслужбы и их добровольные помощники в СМИ приподнимут Лебедя на щит с единственной целью – девальвацией всего, что сделал своими руками сам приднестровский народ и активисты сопротивления при поддержке добровольцев из России и Украины. Ну а бизнесу, действительно, зачастую глубоко безразлична тема преследований и убийств на национальной почве. Жестокие убийства сотен тысяч русских не мешали Березовскому делать свой бизнес в Чечне. Что там Молдова – кто-то и в Судане умудряется «ковать металл». Деньги, нравственность и совесть – не всегда сочетаемые понятия. Сам факт существования Приднестровья в качестве независимого субъекта наверняка не интересовал Бирштейна, как и права русских в Молдове, то и другое не так важно для бизнеса. Но в стране с неразрешенным конфликтом много денег не заработать. С учетом подобных интересов и необходимо оценивать роль Лебедя, после увольнения с должности командующего 14 армии сохранившего высокий статус в России лишь благодаря покровительству Бориса Березовского. О хитросплетениях отношений двух Борисов – Бирштейна и Березовского много написано. Где-то в аналогичных кулуарах и болтался некогда наиболее ярый «оппозиционер» Приднестровья Лебедь.
Без приднестровских ополченцев, без мужества и «неуправляемости» руководства ПМР, отказавшегося идти на попятную в забастовочный и последующие периоды, история этого региона сложилась бы несколько иначе. Всё остальное – российская армия, иерархи РПЦ, деятели Компартий всех видов и фасонов, бесчисленная армия политологов и аналитиков, всевозможные инвесторы, беседы про «Империю» и евразийство – всё это пришло значительно позже основных событий, развернувшихся в Приднестровье в качестве ответной меры на произвол центральных властей Молдавской СССР в отношении русскоязычного населения. Возможно, если бы в Кремле сидели в то время другие люди, обладающие национальным мышлением, имеющие в душе хоть что-нибудь кроме жажды денег и раболепства перед одной очень влиятельной сверхдержавой, не было бы и войны. Но она – была, а факты обратной силы не имеют, это только историю можно «подкорректировать» на своё усмотрение, с чем, собственно, в Молдове не могут успокоиться до сих пор. Как свои учебники туда-сюда правят, так и Приднестровью чересчур настойчиво советуют «иначе» взглянуть на события прошлого.
Касаясь роли Кремля в создании Приднестровского государства, надеюсь, всё более-менее проясняется. Теперь относительно перспектив Молдовы в ЕС. Что помешало? Наличие конфликта на территории острова Кипр не помешало 1 мая 2004 года стать членом ЕС греческой части острова. Что помешало Молдове стать столь же полноправным, процветающим членом Европейского Сообщества, каким стал греческий Кипр?
А помешали вполне обыденные вещи, несмотря на регулярно транслируемый всеми без исключения молдавскими политиками тезис о стремлении интегрироваться в Европу.
Помешала дикость, коррупция, работорговля, продажа человеческих органов, и всё то, что отличает чёрт знает что от цивилизованного государства. Помешало то, что Молдова превратилась в страну – беженку с исчезающим населением, которое лишь виртуально присутствует сегодня в статистических сводках по той причине, что власти не выписывают и не лишают гражданства даже тех, кто настойчиво об этом просит, переехав куда подальше десятилетие назад. Помешало то, что Молдова за все годы своей «независимости» не стала для Приднестровья примером ни по одному из критериев – ни по экономическим успехам, ни по борьбе с коррупцией, ни по свободе слова, ни по правам человека, ни по пыткам в полиции, ни по межнациональным отношениям. Молдова уже давно страна-банкрот, существующая на средства гастарбайтеров. И если бросать упрёки Приднестровью, то нужно самой соответствовать хотя бы малейшим понятиям о приличии и цивилизованности. Право на упрёк ещё следует заслужить. Таких не берут в ЕС. Таким место только в зоопарке, за надежной клеткой, за колючей проволокой и пограничным шлагбаумом. И шенгенские визы для таких всегда будут стоить 5 000 евро, по другому не будет.
Осознание этой горькой правды, возможно, подтолкнет молдавское общество к переменам, к попытке несколько иначе, вопреки официальной пропаганде, взглянуть на свою историю и на окружающую реальность. Возможно, когда-нибудь официальному руководству Молдовы хватит мужества попросить прощения у тех, кого оскорбили и унизили, кого изгнали из страны, кого заставили взять в руки оружие, чтобы защитить себя от бесчинствующих, диких зомби, которым-то и слово «националист» звучит как незаслуженный комплимент. Попросить прощения у жителей Приднестровья за убитых сыновей, жен, детей, отцов и матерей, за «издержки национального самосознания», стоившие разбитых семей и судеб приднестровцам. Нельзя стыдливо тайком от всех вырвать из собственной истории несколько страниц, и сказать, что «так не было». Без покаяния у Молдовы нет будущего.
Мир наступает с момента заключения Договора о мире. Мир – это понятие юридическое. К сожалению, не многие в сегодняшней Молдове понимают, что их страна по-прежнему находится в состоянии войны. Что в этой войне самым активным образом задействованы спецслужбы, СМИ, высшие должностные лица. Даже если эта война – политическая, экономическая и информационная. Никаких «властей Приднестровья» нигде кроме как в самом Приднестровье быть не может, и жизнь в Молдове наладится только тогда, когда эта страна прекратит вести эту уже давно никому не нужную войну. Войну, победителей в которой нет, и не предвидится.
Автор: Роман Коноплев, главный редактор «Dniester.Ru»
http://dniester.ru/content/lebedinye-pesni-moldavskih-specsluzhb