Эксклюзивное
интервью с депутатом Государственной думы, заместителем председателя
Комитета по международным делам, бывшим первым замминистра иностранных
дел СССР Юлием Квицинским. В Бухаресте сегодня ждут Владимира Путина. Станет ли этот саммит НАТО судьбоносным для России?
Юлий
Квицинский: В центре внимания в Бухаресте – вопросы приема в НАТО
Украины и Грузии, ПРО, Иран, Афганистан: все то, что “провисает” в
наших отношениях с американцами. США настаивают на принятии формального
решения о начале программы приема, против чего возражают некоторые
европейские государства. Формального приглашения не будет, но можно
ожидать декларации о готовности НАТО в будущем широко распахнуть двери
для Украины и Грузии, что утешит претендентов и успокоит американцев.
Косовский
конфликт еще не рассосался. Многие в НАТО, особенно в Европе,
побаиваются, что решение о приеме Грузии и Украины вынудит Путина
жестко ответить на это. Есть группа государств, которая говорит:
“Давайте подождем. Это ничего не изменит в перспективе развития
событий, но даст выигрыш во времени. Косовская материя будет постепенно
забываться, отступать на задний план, кризис будет затухать, а русским
через два – три месяца будет сложнее поставить вопрос о признании
Абхазии и Южной Осетии и занять более решительную позицию по
Приднестровью”. В общем, будет достигнуто все, к чему стремится Запад:
Украину и Грузию обнадежат, а России не дадут предпринять конкретные
шаги по признанию независимости Абхазии и Южной Осетии. План прибрать
под эгиду НАТО и ЕС бывшие советские республики будет выполняться. Его
стратегическая цель – зацементировать результаты Беловежской Пущи и
закрыть России пути для восстановления своего прежнего геополитического
пространства.
Насколько эффективна российская внешняя
политика для того, чтоб можно было хотя бы отчасти восстановить влияние
на этом пространстве?
Ю.К.: Во времена Козырева, Гайдара,
Ельцина мы пятились назад, отдавали свои любимые игрушки и имущество
Западу в надежде на то, что нас немедленно примут в “цивилизационный
клуб”. Говорили при этом, что нам очень приятно делать это ради дружбы
с Западом. Сейчас говорим, что видим, как нас обжуливают, и нам это
неприятно. Однако конкретных действий против продолжающегося
наступления на Россию по-прежнему не предпринимается.
Возможен ли адекватный ответ на размещение элементов американской ПРО в Восточной Европе?
Ю.К.:
На пресс-конференции по проблеме ПРО 18 марта Сергей Лавров заявил, что
предложения американцев интересны, хотя и недостаточны. Это как бы
намек на то, что на безрыбье и рак рыба, и что если мы хоть что-то
выторгуем, то уже будет хорошо. Но не стоит торопиться. Когда
американцы говорят, что их радар не будет смотреть в сторону России, а
в шахтах не будет ракет, они ни в чем нам не уступают, потому что
радара и ракет не будет еще лет пять. Пока это торговля воздухом. А
когда они все построят и расставят по местам, то представят немедленные
доказательства наличия у Ирана баллистических ракет. На наши возражения
скажут: “Извините, это вопросы безопасности США. Нам все доподлинно
известно”. Будет то же, что и с Ираком.
Правда, есть способы, в
том числе военные, сделать так, чтобы американцы почувствовали, что
развертывание элементов ПРО в Польше и Чехии будет связано для них с
гораздо большими издержками для собственной безопасности, чем
полученные преимущества. Какие, не скажу.
Стоит ли ожидать изменения отношения к России после президентских выборов в США?
Ю.К.:
Объективное соотношение сил и возможностей существенно не меняется от
перестановки лиц на политической арене. Маккейн может произносить какие
угодно грозные речи, как, впрочем, и Путин. Одно дело – политические
заявления, а другое – объективные возможности и способности. “Западные
крестоносцы” наступают только потому, что мы позволяем им наступать. Мы
пошли на большие политические уступки, чтобы наладить нормальные
отношения с НАТО и ЕС. Они чувствуют, что Россия готова и далее
пятиться и не способна к контрдействиям.
Какие направления внешней политики вы считаете приоритетными?
Ю.К.:
Нам надо очень быстро восстанавливать собственный потенциал, а не
думать, что с помощью свободного рынка и эффективных собственников все
образуется само собой. Это ерунда, потому что без энергичной
госпрограммы по Рузвельту, мощного государственного катка, который
обеспечит быстрое наращивание потенциала государства, ничего не будет.
Пока есть только слабые намеки на такую программу в виде национальных
проектов, но это делается нерешительно и в недостаточном объеме.
Многое
у нас пока не получается не потому, что этим занимаются сплошные
дураки, а по причине нашей общей слабости. Ничего в международных делах
не бывает по мановению волшебной палочки.
Складывается впечатление, что Россия хочет одинаково дружить со всеми, кто согласится, не расставляя приоритетов.
Ю.К.:
Дружба предполагает взаимность. А предложение дружбы всем подряд было
дурной политикой времен Ельцина: куда ни поедет президент, везде мы
говорили, что обрели стратегических партнеров – в Туркменистане, Южной
Корее и т.д. Так не бывает. На эти попытки целоваться нам говорили,
иногда брезгливо: “Отстаньте или пойдите прочь, у нас другие интересы”.
Сейчас реальность такова, что Россия начинает вставать на ноги, хотя и
слишком медленно; у власти зачастую стоят люди, которым важнее
собственнические интересы, а не государственные. Тем не менее
объективно Россия должна подняться с колен. Нынешнее положение сильно
напоминает Россию после Брест-Литовского договора 1918 года. Но Россия
со своими интересами и потребностями по объективным причинам не может
оставаться в таком положении до бесконечности. Она будет выбираться из
этой ямы, кто бы ни был у власти – Медведев или Зюганов, Жириновский
или Немцов. Все равно эту объективную потребность придется обслуживать.
И в этот момент будут проявлять себя наши друзья и враги. Боюсь, что
большая часть наших нынешних западных партнеров попытается
противодействовать этому процессу. Начнутся трения с этими
государствами. Какая-то часть из них, однако, поймет выгоду для себя
иметь сильную Россию как партнера. Это и будут наши друзья.
Может, пришло время все-таки сделать выбор – скажем, в пользу Европы против США или США против Китая?
Ю.К.:
Торопиться не надо. На нас нажимает, пытается воспитывать и окружить
санитарным кордоном Европа. Это объективно повышает для России значение
китайского, индийского и в целом азиатского фактора. Нас как бы
заталкивают в ту сторону. Значит, надо опираться на эти страны. Хотя
это сложно, потому что Китай никогда не стремился к союзам, исключая
Договор от 1950 г., от которого мы, благодаря “мудрым” действиям
Хрущева, отказались. Индия, становящийся на ноги гигант, имеет
противоречия с Китаем. Но обе страны заинтересованы в развитии
отношений с Россией. Нашим союзником на данном этапе я вижу Китай.
А как же пресловутая “китайская угроза”?
Ю.К.:
В китайской традиции – не завоевание соседних пространств, а
проникновение и освоение. На все вопли насчет заселения китайцами
Сибири сами китайцы говорят, что это вопрос не к ним, а к правительству
РФ, к россиянам, которые хозяева на своей территории. При разумной
политике в Сибири и на Дальнем Востоке я не стал бы переоценивать эту
опасность. Пять миллионов китайцев в США чувствуют себя хорошо,
работают и приносят большую пользу. Сейчас, когда США крайне озабочены
нарастанием мощи Китая, у нас есть все основания сотрудничать с ним,
поддерживая его также в вопросах Тайваня и Тибета. Это хорошая
перспективная политика, потому что ничто не сможет остановить рост
Китая. Важно, чтобы этот рост соответствовал нашим интересам. В этом и
есть политическое искусство.
Если выбран азиатский вектор – не пора ответить согласием на стремление Ирана вступить в ШОС?
Ю.К.:
Иранский вопрос предполагает договоренность всех участников
организации, а не только Китая и России. Участие Ирана в ШОС созвучно
декларации, подписанной в октябре прошлого года в Тегеране
прикаспийскими государствами. Ее смысл состоит в том, что в этом
регионе третьим государствам поставлены ограничения. Не должно быть,
например, ввода войск НАТО в регион под предлогом охраны трубопроводов.
С этой точки зрения иранская заявка – хорошее подспорье в нашей
политике. ШОС расширяется и набирает силу; правда у нас не до конца
представляют, к чему надо вести дело в долгосрочной перспективе.
Но именно вокруг Каспия создаются базы НАТО, вот-вот с подачи Вашингтона появится независимый Курдистан…
Ю.К.:
НАТО только и делает, что проводит заседания и семинары по поводу
Средней Азии и Южного Кавказа. Они уже пытались там развернуться, в том
числе в Киргизии и Узбекистане. Результат налицо. Расширения баз в
Средней Азии я не предвижу. Среднеазиаты, поглядев на турецкие,
американские и российские возможности, сделали вывод о том, что пока
для них более интересна Россия.
Ну, а Грузия давно сделала вывод, что для нее более интересна Америка. На этом направлении мы проиграли?
Ю.К.:
Мы бы выиграли, если бы сейчас признали независимость Абхазии и Южной
Осетии и заключили договоры о взаимопомощи и союзе. Грузия представляет
интерес для НАТО и США до тех пор, пока имеет значительный участок
черноморского побережья. С его потерей ее стратегическое значение будет
близко к нулю. Трубопроводы, конечно, интересны, но только с
побережьем. Заплатить за это полетами и выдачей виз – выгодное дело. Но
решать-то надо главный, стратегический вопрос.
Москва на все
громы и молнии Тбилиси отвечает тем же: делает грозные заявления и
пишет ноты. Но меры должны быть более чувствительными. Кризисную
ситуацию с помощью Косова создали не мы. Все ждут, как Запад будет
выходить из этого кризиса. Если мы примем решение о признании
независимости Абхазии и Южной Осетии, будет создан баланс. Если мы
сейчас не сделаем это, то через два – три месяца можем остаться с носом.
Не остаться бы с носом еще в одном случае… В спорах с Киевом
пресс-служба “Газпрома” заменила МИД. Россия утратила иные действенные
рычаги в отношениях с Украиной?
Ю.К.: На пространстве СНГ у
нас особенно беспорядочная и слабая политика. На самом деле, ее просто
нет. Зачастую она носит не более чем реактивный характер. Мы пытаемся
отвечать на события, которые создают другие. Часто считаем, что главное
– это поддержание хороших отношений с князьями в бывших республиках
СССР. Но дружба с руководителями и “готовность к диалогу” не заменяют
настоящую политику. А использование газового вентиля – средство не
универсальное. Мы, к тому же, действительно зависим от Украины в
транзите сырья в Европу, а транзит нам хочется только увеличивать.
Перерабатывать свой газ Россия не хочет, вкладывать деньги в нефте- и
газоперерабатывающие мощности никто не готов. Приходится договариваться
с украинцами. С другой стороны, нам обидно, что газ воруют и не хотят
платить должную цену нашей элите. Это, однако, сливается с
государственным интересом. И когда сильно допекают киевские начальники,
мы крутим кран и пытаемся вести речь о политических уступках. Из этого
мало что получается.
А ведь мы веками были единым государством,
срослись населением, создали единые транспортные, энергетические сети,
службы стандартов. Ничего подобного ни НАТО, ни ЕС никогда не имели, и
не будут иметь на Украине еще лет сто. Но мы, к величайшему сожалению,
не умеем этим пользоваться.
Утро.ру