Валерий Лицкай:«Сегодня Кишинев и Тирасполь не представляют друг для друга угрозу.Воронин был для нас угрозой - прямой и явной »

Неожиданно отправленный несколько лет назад в отставку – еще в «эпоху Смирнова» - с поста министра иностранных дел Приднестровья Валерий Лицкай все эти годы мало появлялся на публике. Редкие его выступления на международных экспертных площадках, где его наблюдали иной раз и в компаниях с отдельными политическими деятелями Молдовы, носили очевидный случайный характер и потому давнее мнение, что Лицкай ушел из тираспольского официоза, но не уйдет из числа активных специалистов, которые многое могут сказать о путаной судьбе переговоров между сторонами, считался ошибочным. В самом деле, в Тирасполе еще не научились трезво и ровно относиться к бывшим и отставным чиновникам. Последние события показывают, что этот процесс для пришедших к ним на смену начальникам, а также значительной части общества и партийного актива, оказался трудным, а то и непосильным. А потому бессменного приднестровского переговорщика «списали на берег» с облегчением, чтобы не сказать с удовольствием. Кишинев – что официальный, что экспертный и общественный, тем более забыл про неудобного, порой сложного, но, как ни странно, всегда эффективного приднестровского дипломата, которому удавалось «открывать двери» больших кабинетов и в нужное Тирасполю время. Недавно в одном из сюжетов, показанных на кишиневских телеканалах, знакомое хмуроватое и чуть ироничное лицо экс-министра мелькнуло вместе с лицом бывшего президента РМ Воронина. Случай свел обоих в одну большую и собранную «под текущий момент» компанию, где, конечно же, говорили о приднестровской проблематике. Да, собственно, и все… Политические перемены в Тирасполе поначалу показали, что Лицкай мог бы оказаться интересным новым властям непризнанной республики, но разница потенциалов, уровней профессионализма и опыта, как, впрочем, и разные взгляды на некоторые традиции дипломатической и чиновничьей жизни, не позволили сторонам заинтересованно сблизиться. Словом, Лицкай должен был погрузиться в «провинциальную пенсионную долю», совершать скучные, но сжигающие излишек времени, ежедневные двухчасовые прогулки на дачу и обратно, периодически пересматривать фотографии, отмеченные датами переговоров, саммитов, встреч (а посмотреть есть на кого вместе ним!)… Дальше – все понятно. И вот Лицкай неожиданно и бодро выступает в стенах Верховного Совета по проблемам внешней политики Приднестровья: в эти же дни объявляет о создании Ассоциации внешней политики; заявив, что «МИД это сильное оружие, но ограниченного действия», Лицкай, очевидно, сказал главное – нынешнему приднестровскому МИДу нужны не просто профессиональные и независимые от государственного бюджета люди, а еще и те, у кого много опыта и еще больше свобод. О некоторых аспектах приднестровской проблематики, возможностях и сложностях переговорного процесса, а также о приблизительных сроках реализации целей по урегулированию застарелого конфликта корреспондент НИКА-пресс беседует с Валерием Лицкаем. - Валерий Анатольевич, вопрос о том, зачем сегодня Кишинев и Тирасполь, имеющие кардинально разные цели урегулирования, подтвержденные и закрепленные документально, участвуют в переговорах, привлекают к ним высокие стороны, и дружно говорят о достигнутых успехах, явно не праздный. У Кишинева, напомним, есть закон от июля 2005 года. У Тирасполя – данные сентябрьского референдума от 2006 года. Кишинев говорит об унитарной Молдове и нет никаких причин думать, что молдавские политики в обозримом будущем откажутся от документа. Тирасполь вообще опирается на волю избирателей на государственность и сближение с РМ… В чем же смысл встреч, переговоров и прочих телодвижений, будто бы направленных, на… И кстати, направленных-то на что? - Начнем с простого. Есть дипломаты, которые хорошие и которые умеют работать. И есть плохие, которые повторяют инструкции. Дипломат отличается от попугая тем, что он способен создавать конструкции, которых раньше не было, конструкции нового типа. Они-то и позволяют заполнять бреши, пропасти, если хотите, между сторонами. И если бы дипломаты повторяли то, что было раньше, ничего вообще бы не работало. А коль скоро существует задача создать новые конструкции, то со знанием дела и пониманием профессии могу сказать, что дипломатия близка к искусству. Очень часто новая конструкция оказывается эффективной. Далее из текстов, существующих в мире, остаются не тронутыми только Библия и Коран. Их нельзя менять. Их приходится повторять. Что такое закон РМ от 2005 года? Это то, что у дипломатов называется стартовой позицией. Есть еще такой термин – запросная позиция. Это нормально, когда какая-то страна что-то запрашивает, исходя из своих идеалов. Это вовсе не значит, что дипломаты берут такой документ и повторяют его своим партнерам. Предложу допустимый в нашем случае например. Если кишиневские и тираспольские партнеры договорятся о чем-то, и результат договоренностей будет признан всем обществом, теми же депутатами, то на изменение молдавского закона потребуется не более пятнадцати минут. И нет закона. Или он изменен так, что он соответствует достигнутым договоренностям. - Допустим, что с молдавским законом дело может обстоять и так. А как быть с результатами приднестровского референдума? - Соглашусь, что эта штука более сложная. Понятно, почему. Референдум - это более массовая кампания. Но результаты каждого последующего референдума отменяют результаты предыдущего. Уж, слава Богу, на референдумах Библию не принимают. А принимают, особо отмечу, определенное решение в определенной обстановке. Народу говорят: ситуация изменилась, вы же сами чувствуете перемены, давайте посоветуемся, давайте ответим все вместе на вопрос: считаете ли, что нужно изменить такие-то решения, принятые на таком-то референдуме? И все. - И душа тех же приднестровцев, которые раньше голосовали за известные цели и пути, не пострадает от того, что их прежние мнения посчитали устаревшими, ошибочными или, того хуже, тупиковыми? - Голосующий человек, если он разумный гражданин, голосует за конкретную проблему. И не за идеологическую, духовную или церковную… Если мы говорим конкретно о нашей ситуации, то будет решаться судьба конкретного политического вектора. Ну, допустим – мы проголосовали за ориентацию на ЕС. Хорошо. Завтра ЕС распустился, так и что же, мы будем вечно на него, несуществующего, ориентироваться и голосовать за него до скончания века? За СССС сейчас голосовать тоже глупо. Теперь – сюжет. Докладывается новая обстановка; она, конечно, за 6-7 лет изменилась и значительно. Ставится вопрос: хотите ли вы сохранить прежние результаты? Ну, нет таких идиотов, которые сейчас бы голосовали за Советский Союз. - Значит, Валерий Анатольевич, кишиневские и тираспольские дипломаты – это те люди, которые должны обеспечить живучесть и практическое продолжение документов, принятых обеими сторонами, и возможное их движение навстречу друг другу? - … Люди, которым поручено это сделать. Но это не значит, что они способны это сделать. Еще раз повторяю: дипломатия не является приложением гайки к болту. Это сложное, близкое к искусству творчество. Под каждый конфликт и на каждых конкретный период создается свой документ. - Хорошо. Перейдем к молдо-приднестровской практике. О чем сегодня, пока не отмененные ни закон от 2005 года, ни переголосованы результаты референдума от 2006 года, говорят представители сторон, да еще в присутствии экспертов, представляющих весь мир (ОБСЕ, Россия, Украина, ЕС, США)? - Если прямо, то я вижу над ними всеми вывеску «Все - для людей». Но под таким лозунгом работает Церковь. Я согласен. Это дело церковника – он несет людям, добро, веру… Точка. Хочешь так работать – иди в священники. Если хочешь в другой специальности работать - не говори таких слов. В политике нет понятия «вообще люди». Есть свои сторонники. Политик работает для своих сторонников. - Тогда вопрос: «что сегодня работают» кишиневские и тираспольские дипломаты? - Они тянут время. Под разными лозунгами о «малых шагах» они просто тянут время. Заполняют паузу. - И что же? Они тянут время, а те, кто рядом с ними находится в качестве гарантов, посредников, наблюдателей, это понимают? И тоже участвуют… Приличное слово подобрать трудно. - Прекрасно все видят все и все понимают. Особенно те, кто имеет достоверную информацию о ситуации на обоих берегах. Почему тянет время Молдова. Ей нужно урегулировать тяжелейший внутренний кризис. Оказалось, что для этого не достаточно избрать президента. Необходимо сделать все, чтобы созданная вертикаль власти утвердилась, приобрела авторитет на международной арене, показала свою эффективность. Перед Тирасполем стоит точно такая же проблема. Новому руководству нужно время для того, чтобы утвердиться внутри, стабилизировать тяжелейшую ситуацию, исправить вопиющие недостатки, доставшиеся от прежнего руководства, зарекомендовать себя перед руководством стран-гарантов, и только потом оно сможет выражать некую волю. - Но, позвольте, мы уже сейчас слышим об успехах приднестровской дипломатии. Итоги венской встречи в формате «семерки» охарактеризованы как долгожданный прорыв… Это-то для кого сказано? - Специалисты все понимают, они не обманываются. Кстати, дипломатия – не та отрасль деятельности, где надо спешить объясняться с обществом. Такая работа. Банкиры также предпочитают тишину. С другой стороны, что-то делать, а вернее, что-то говорить надо. Вот это «что-то» и происходит. А есть конфетка в фантике, нет ли ее – не важно. - Валерий Анатольевич, если оставить все спорные формулировки и выводы, безусловно, интересные и поучительные о прошлом и настоящем переговорного процесса, а попробовать ответить на простой вопрос, когда конфликтующие стороны в состоянии будут определиться с главным – есть у них шансы, возможности, перспективы, право на мечты и т.п. в ближайшее время увидеть хотя бы общие черты своего будущего? - Это, извините, вопрос простого журналиста. -… который, извините, повторяет вопрос «простых людей». Вы, правда, прошлись по этому понятию в ходе недавних слушаний на заседании в Верховном Совете вполне справедливо, но все-таки: когда? - Знаете, двадцать лет наших переговоров я бы определи так: мы «гуляем волнами». Мы в какой-то период налаживали до 40-50 процентов объемов нормального взаимодействия. Напомню, что мы переживали времена, когда таможен не было на Днестре. Потом начинается этап «западания». В этот период рушат все, что можно и что нельзя. Потом опять, так сказать, набираем высоту. - И хвалим себя за восстановление того, что сами же разрушили. Да сколько же можно? - Допустим. Но сказать, что у нас безнадежная ситуация, не решаемая в принципе, мы не можем. Кстати, замечу, что стороны за весь период никогда еще все до конца не разрушали. Например, мы, Тирасполь и Кишинев, можем пустить поезда или можем их не пускать. При этом рельсы мы никогда не разбирали, то есть точку невозврата мы еще не прошли и никогда ее не проходили. Точка невозврата это не только решение политиков: сели и подписали бумажку. Это действительно все общество должно поработать, принять решение - «да» или «нет». - Вы говорите о референдуме, или точнее сказать, о двух референдумах на обоих берегах? - Именно о двух. У Европы есть такой опыт и лучше него пока не придумали ничего. - А кто сможет заказать сторонам референдумы? Стороны сами себе? - У нас есть механизм гарантов. Согласно договоренностям с Кишиневом и Тирасполем, они имеют на это право. Президент Ющенко инициировал в 2005 году такую систему плебисцита. В «меморандуме Козака» предполагалась система двойного референдума. Один до подписания документа, а другой через год по итогам практической реализации документа. В общем, предлагался и такой путь разрешения проблемы, но срыв происходил по вине сторон, а не по вине гарантов. - Если, предположим, стороны проведут сегодня референдум… Это рискованно? - Референдум никогда не бывает рискованным или опасным. Потому что референдум не является инструментом прямого действия. Референдум – это твердый и неоспоримый инструмент для политиков и дипломатов. Больше ничего. Например, если нормальный политик видит результаты референдума «в Европу не вступать», он не говорит: все, значит, поехали в Азию. Он продолжает работать и говорит: хорошо, в данной исторической обстановке и условиях движение в Европу, например, не реально. - А тезис о привлекательности Молдовы, которая могло бы послужить толчком для объединения берегов, воспринимается в Приднестровье? - Я бы поговорил о средствах, т.е. о таком банальном обстоятельстве, как деньги для создания Молдовы привлекательной. Но сегодня перед Молдовой стоит другая проблема: не стать привлекательной, а перестать быть отталкивающей. - Но и с правого берега в адрес Приднестровья тоже много чего говорят и не без оснований. - Согласен. Процесс обоюдный, что вдвойне хуже. Хотя в этом много того, что принято относить к психологическим проблемам, обострившимися в последнее время. У нас, а я убежден, что это крайне важно для понимания возможностей урегулирования, никогда за советскую историю совместного проживания в одной республике не было никаких конфликтов, и даже скрытых условий для них никаких не было. И вот еще. Есть страны бедные, но привлекательные. И не обязательно жить, как швейцарцы, чтобы оказаться привлекательными и оказаться в числе хороших примеров. А сейчас у нас вот что: в конце «режима Воронина» мы дошли почти до дна наших взаимных отношений. Бесконечная ругань и конфронтация в экономике и политике довела нас до чрезвычайно низкой фазы. Потом случились перемены в Кишиневе, у нас. По счастью, настроения и дела обеих сторон показывают положительные перспективы – никто не хочет продолжения конфронтации. Как мне кажется, нет никаких предпосылок, чтобы эту тенденцию пресечь. Наше руководство не является угрозой для вашего и наоборот. Пока так. И слава Богу. Воронин, к примеру, являлся прямой и явной угрозой для нас. - И когда же всем нам, говоря Вашим языком, будет счастье, Валерий Анатольевич, и можно ли сегодня вообще говорить о каких-либо сроках, в которые мы хотя бы приблизимся к основным целям урегулирования или к ответам на вопросы «вместе» или «врозь»? - Мои подсчеты, основанные на личных оценках ситуации и личном переговорном опыте, дают мне возможность назвать примерные сроки – потребуется лет восемь ежедневной и напряженной работы обеих сторон. Если говорить о предельном сжатии сроков – пять лет. - И войны больше не будет? - А у нас и не было войны. Это кому-то хочется считать и говорить, что была война. У нас был тяжелый вооруженный конфликт. Это абсолютно точный термин. Но и его нам всем хватило «выше крыши». Все, хватит. Возможно ли его повторение? Я считаю – нет.