По информации ИА “ТИРАС”, Министр иностранных дел Приднестровья Нина Штански дала интервью корреспонденту медиацентра “Евразийское Приднестровье” по поводу внешнеполитической ситуации вокруг республики.
Нина Викторовна, насыщенный 2015-й перевалил через отметку «полгода». С какими результатами Приднестровье подошло к новому полугодию, как выглядит текущая внешнеполитическая ситуация — об этом хотелось бы поговорить.
Начнем, конечно, с самого острого вопроса — с украинского направления. Журналисты, эксперты, все в один голос предрекают эскалацию напряженности, как минимум, усиление блокады республики. Как развивались события с экономической блокадой в этом году? Есть информация, что фактические ограничения товарооборота начались еще в прошлом году.
Действительно, импорт подакцизной продукции был остановлен еще осенью 2014 года, то есть задолго до того, как соответствующее Постановление было принято Верховной Радой Украины. Мы информировали об этом участников переговоров в формате «5+2» и предоставляли им имевшиеся в нашем распоряжении копии инструктивных писем украинских ведомств разного уровня с предписаниями таможням не пропускать приднестровские грузы. Разумеется, мы были в контакте и с украинской дипломатией. В ответ на наши вопросы звучали самые разные объяснения, многие из которых иначе как абсурдными не назовешь. Наиболее распространенной версией, как, впрочем, уже бывало многократно ранее, называлась борьба с контрабандой.
В этом контексте любопытно, что находящаяся с 2005 года на границе с Украиной европейская миссия EUBAM фактов контрабанды так мировой общественности и не представила. Но примечательно, что когда Украина юридически оформила запрет на ввоз в Приднестровье подакцизных товаров, Миссия тут же отрапортовала, что теперь контрабанда остановлена. Выходит, остановлено то, чего не было?
Когда в дискуссиях с зарубежными партнерами мы приводили факты, статистику, один из собеседников на встрече в МИД ПМР признал, что предпринятые действия не укладываются в рамки здоровой логики. Он сказал: «Да, выходит, что таким запретом мы убили комара из пушки».
К сожалению, наши партнеры не остановились на этом. По сути, заблокирован любой импорт в республику. С приднестровской стороны получить груз на украинской границе может только зарегистрированный в Молдове хозяйствующий субъект. Иными словами, обязанность зарегистрироваться в Молдове теперь распространена не только на предприятия, осуществляющие экспорт, но и на те, что работают, условно, исключительно на внутреннем приднестровском рынке. Этот аспект не может не беспокоить нас, так как он серьезно затрагивает не только вопросы свободы внешнеэкономической деятельности, но и продовольственную безопасность республики.
Подчеркну, что за счет таможенных платежей и акцизов, в условиях, когда, в отличие от соседей, у нас нет НДС, формируется практически треть от всех поступающих в бюджет средств.
Не нужно быть экономистом, чтоб представить, к каким последствиям приводят действия, лишающие Приднестровье этого источника поступлений в госказну.
Выходит, что международные партнеры Приднестровья закрывают глаза на такую ситуацию?
Отнюдь нет. Мы на системной основе проводим консультации с нашими партнерами по «5+2» и другими международными акторами. Пожалуй, все, за исключением Украины, в той или иной степени признают, что действия этой страны по отношению к Приднестровью губительны для социально-экономической стабильности в республике. Схожего мнения, похоже, придерживаются и наши молдавские партнеры. Мой коллега Виктор Осипов в недавнем интервью делился деталями своего визита в Киев, где, по его словам, молдавская сторона призывала Киев пересмотреть подходы в этой части.
Недавно мы ознакомились с исследованием германских специалистов из Berlin Economics, которые работали над докладом о либерализации торговли в Приднестровье. Как следует из документа, эти эксперты также констатируют ухудшение экономических показателей, связанное с действиями украинских властей.
Вы упомянули молдавских партнеров. Но разве они не утверждают, что никакой блокады нет? А получается, нынешняя блокада еще серьезнее, чем блокада 2006 года?
Практика отрицания очевидного еще никого не приближала к решению проблем. Помнится, в 2006 году и в Молдове, и на Украине экономическую блокаду также предпочитали называть «новым таможенным режимом». Новые требования к нашим предприятиям, выдвинутые сейчас, в Молдове опять же называют «новым торговым режимом», а несогласие Приднестровья выстраивать торгово-экономические взаимоотношения с Молдовой на принципах шантажа, давления и понуждения там тут же окрестили «самоизоляцией». Нужно сказать, что и на Украине блокаду называют «искусственной самоизоляцией», не забывая при этом уточнить, что проблема, якобы, может быть решена принятием европейского выбора, который предложен гражданам на обоих берегах Днестра и который предполагает «свободу передвижения», «модернизацию экономики», «европейские стандарты безопасности и благосостояния». Вот такой предлагается выбор без выбора.
В международных отношениях и в международном праве есть общепринятые дефиниции, поэтому, нравится кому-то или нет, рано или поздно вещи приходится называть своими именами. Международное право определяет суть термина «блокада» как систему мероприятий политического, экономического или военного характера, направленную на нарушение внешних связей блокируемого объекта и его изоляцию с целью принуждения этого объекта к выполнению определённых требований.
Сколько бы ни велись споры о том, как называть такие «режимы»: «блокада», «санкции» или «эмбарго», очевидно, что общей целью применения таких мер является изоляция и понуждение.
Усилилась ли блокада после 2006 года? Да, к сожалению, это факт. Прежние блокадные проблемы не решены: наши грузовые международные автотранспортные перевозки полностью парализованы, заблокирован банковский сектор, экспорт поставлен в зависимость от постоянно меняющихся в Молдове правил игры. Но теперь блокада касается и экспорта, и импорта, а импорт — это сырье, а значит — производство, значит — рабочие места и т. д.
В таком случае возникает вопрос: в 2006 году, мы помним, были демонстрации, были гуманитарные конвои, проблема имела самый широкий резонанс. Почему сейчас этого нет, и, как следствие, сегодня многие просто в эту блокаду не верят?
Пожалуй, не соглашусь с тем, что нет резонанса. Достаточно включить телевидение, в том числе российское… «Замолчать» тему блокады Приднестровья, очевидно, призваны и запреты молдавской стороны, с которыми столкнулись многие российские телеканалы, включая «Россию 1», «Звезда», «ТВ Центр» и другие. Их корреспондентов просто не пускают, «отсеивают» еще в аэропорту. Значит, в соседней Молдове кто-то не хочет, чтоб правда «в глаза колола».
Официальная Москва также в диалоге с международными партнерами призывает не допускать ухудшения ситуации и говорит о необходимости отказа от блокад. Такие призывы звучат на самом высоком уровне. На Западе эта тема воспринимается довольно пассивно. Видимо, правильно подобрано время для ужесточения блокады. В 2014 году в Восточной Европе, да и во всем мире происходили события, на фоне которых меркнет многое, поэтому блокаду удалось провести, с одной стороны, «под шумок» (в расчете на то, что у России и всех остальных своих забот хватает), с другой стороны, блокаду стало легко оправдывать некой «приднестровской угрозой». Кому-то, возможно, казалось, что время выбрано удачно для того чтобы сделать Приднестровье сговорчивым.
Нужно понимать, что от «верю не верю» ничего не зависит — блокада есть, и она катастрофическая. Цифры поступлений в бюджет — открытая информация. На минувшей специальной встрече участников формата «5+2» мы в очередной раз выступили с обширной презентацией о блокаде и ее последствиях. В цифрах, графиках, на фактах показывали нашим партнерам, что происходит. К слову, мы делаем это ежегодно. Мы, кроме того, информируем о ситуации международное сообщество посредством направления информации в адрес представителей аккредитованного в Молдове дипломатического корпуса.
А когда такие презентации представляются на международной арене, какова реакция молдавской стороны? Ведь для отрицания тоже нужны цифры и факты. Какие они? Или Вы не можете об этом говорить?
Могла бы, но никаких цифр и фактов мы за три с половиной года не услышали. Мой коллега г-н Осипов, кстати, также как и ранее г-н Карпов, обещает проанализировать, обобщить и дать альтернативную картину… Но проходят месяцы, а этого так и не происходит. Никакого альтернативного доклада услышать не удалось до сих пор. Иногда мы видим в СМИ какие-то обрывочные попытки оперировать экономическими категориями. Например, недавно наши молдавские партнеры, вновь заявляя, что блокады в Приднестровье нет, «подкрепили» этот тезис тем, что торговый оборот Приднестровья с Молдовой вырос. Странно, почему в таком случае не сказано ни слова о торговом обороте с другими странами, не так ли? Или почему не сказано точно, насколько он вырос с Молдовой?
На самом деле, все просто. Не сказано потому, что в Молдове хорошо знают, что за пять месяцев текущего года торговля Приднестровья с ней «подросла» на 4%. В целом же торговый оборот Приднестровья за этот же период упал на 24%. Вот такие факты. Они говорят сами за себя. Потому и замалчиваются.
Комментируя одну из встреч с Вашим коллегой Виктором Осиповым, Вы сказали, что Молдова меняет подход к приднестровским предприятиям. Что это значит?
Да, такой неутешительный вывод я и мои коллеги по правительству, присутствовавшие на той кишиневской встрече, сделали из заявлений, прозвучавших из уст молдавских партнеров. Их содержание, равно как и ультимативный, бескомпромиссный тон, сделавший атмосферу встречи недружественной, вынудили нас завершить ее ранее запланированного времени.
Поясню. В 2006 году, когда под видом «нового таможенного режима» Молдова и Украина ввели блокаду против Приднестровья, в одночасье все наши предприятия-экспортеры оказались на грани сворачивания производств, они больше не могли отправлять свою продукцию на рынки сбыта. Длительный простой промышленности только тогда обошелся Приднестровью почти в полмиллиарда долларов. Молдова же предлагала приднестровским предприятиям получить временную регистрацию, а в качестве бонуса тем, кто соглашался, давалась возможность преференционной торговли с Европейским союзом. Предложенные Молдовой механизмы содержали и ряд гарантий. Так, например, приднестровским хозяйствующим субъектам гарантировалось, что они не будут объектами молдавского налогообложения, с них не будут взиматься таможенные и иные платежи, и они будут обладать особым статусом. Этот статус означал, что, в отличие от молдавских предприятий, они не будут состоять в отношениях с фискальными органами и бюджетом РМ. Молдова приняла соответствующие нормативно-правовые акты, закрепляющие этот режим.
На деле же Молдова многие из этих гарантий не соблюдала, что постоянно было предметом для обсуждения в переговорах. Например, только в 2014 году нам удалось добиться отмены взимания с наших предприятий экологического налога, а также сборов за таможенное оформление экспорта и импорта. Удалось добиться и отмены введенного Молдовой дискриминационного акциза на импорт. Эти решения снимали с Приднестровья около 5% от всего блокадного бремени. Немного, но, тем не менее, это было позитивным шагом вперед.
В нынешнем же году Молдова потребовала распространить свое лицензионное законодательство на приднестровские предприятия, обеспечить ее фискальным органам доступ на производства, а также анонсировала целый ряд иных мер. Первыми «жертвами» стали предприятия виноконьячного производства. В СМИ от молдавских чиновников звучали угрозы заблокировать выдачу лицензий еще 60 экономическим агентам.
Мы на переговорах обращали внимание наших молдавских партнеров на то, что такими требованиями они не только нарушают и без того хрупкое статус-кво в наметившемся между нами прагматичном взаимодействии в социально-экономических вопросах, но и документы переговорного процесса. Кроме того, речь идет и о нарушении, собственно, молдавского законодательства, закреплявшего особый статус для приднестровских предприятий. В ответ нам было заявлено, что подходы теперь изменены.
Мы надеемся, что такая позиция будет трезво оценена и пересмотрена. В условиях разрастания кризиса во всем макрорегионе все должны быть заинтересованы в укреплении существующих торгово-экономических связей и создании наиболее благоприятных условий для торговли. Некоторые недавние заявления молдавских партнеров дают повод для сдержанного оптимизма. Рассчитываем в самом скором времени продолжить поиск решений за столом переговоров на уровне экспертных групп и политических представителей.
Напрашивается вопрос относительно уже набившей оскомину ситуации с публикацией Вашего письма в адрес международных партнеров. Вы о нем уже упоминали чуть ранее. Содержание письма в СМИ интерпретировалось по-разному, внешнеполитическое ведомство, мы знаем, в своем комментарии четко обозначило причины, которые могут побудить Приднестровье к выработке ответных мер. Вопрос такой — а чего пыталась добиться молдавская сторона, публикуя дипломатическую переписку?
Вопрос, конечно, нужно задавать молдавской стороне. Кому-то такой «слив» был чем-то выгоден. Это не укрепляет доверие между сторонами. У дипломатии есть и свои неписаные законы. Такое в нашей среде недопустимо.
Что же до сути обращения, то в своем письме мы информировали международное сообщество о происходящем. Мы доводили до сведения наших партнеров, что бесконечно давить на Приднестровье нельзя, потому что известно, что бывает с пружиной, если ее все время сжимать. Вероятнее всего, кто-то таким откровенно «грязным» приемом попытался переложить ответственность за ухудшение ситуации на Приднестровье. Было много интерпретаций на тему угроз, якобы озвученных Приднестровьем. Однако в документе никаких угроз не было. Были прогнозные опасения о том, какие шаги будет вынуждено Приднестровье прорабатывать, если давление продолжится, какие ответные меры будут рассматриваться в качестве возможных. Подчеркну, в Приднестровье в таком развитии событий никто не заинтересован. Это не наш выбор. И нам не хотелось бы, чтобы изложенные в документе прогнозы стали реальностью. Поэтому документ — это призыв к диалогу без угроз и блокад, поскольку последние ни к чему хорошему и дружественному не приведут. Сложилось впечатление, что международными партнерами наш призыв был услышан и понят.
Значит ли это, что вы готовы к переговорам?
Мы неустанно выступаем за переговоры. Именно за переговоры, а не их имитацию. Переговорный процесс — это, отнюдь, не только Венские встречи участников формата «5+2» раз в два-три месяца. Это комплексная и сложная работа между раундами: встречи экспертов и подготовка ими решений, встречи политических представителей в т.н. формате «1+1», в ходе которых нередко удалось находить оперативные востребованные решения или вырабатывать предварительные проекты документов, это встречи руководства сторон, это и двусторонние консультации сторон с международными партнерами, это переписка и т. д. Никто эту работу не прекращал. Она должна быть результативной. Не могу разделить подход своего молдавского коллеги, который считает, что главный результат переговоров — это сами переговоры. Считаю, давным-давно пора перейти от слов к делу.
На минувшей неделе российский представитель в формате «5+2», Посол по особым поручениям МИД РФ Сергей Губарев призвал стороны двигаться к возобновлению встреч в формате «5+2». Он в своем интервью для «ТАСС» напомнил, что одним из фундаментальных условий переговоров по приднестровскому урегулированию является обязательство не предпринимать шагов, ухудшающих положение партнера, поскольку в ином случае это не переговоры, а давление и шантаж. По оценке нашего российского партнера, сегодня Приднестровье стало объектом такого неприкрытого давления и живет в условиях блокады.
Буквально на днях у нас побывал Специальный Представитель Действующего Председателя ОБСЕ Радойко Богоевич, встречался со мной и Президентом. Глава государства вновь подтвердил, что условия для проведения встречи в формате «5+2» так и не созданы. Напомню, в 2014 году изначально причиной возникшей паузы стали заведенные на должностных лиц Приднестровья уголовные дела. Увы, уголовные дела продолжают возбуждаться. Еще месяц назад, по нашим данным, в том числе подтвержденным молдавскими коллегами, их было чуть более ста. Из интервью г-на Осипова на минувшей неделе мы узнали, что их уже более двухсот! Кроме того, уголовные дела теперь возбуждаются против предпринимателей республики. Давление на экономику усилилось, возникли проблемы с лицензиями — целый пакет новых недружественных шагов против Приднестровья. А молдавская сторона продолжает декларировать, что готова к переговорам, что нужно встречаться, а практических действий со знаком «+” – никаких. Надеюсь, при участии наших партнеров по «5+2» будут найдены инструменты, позволяющие снять напряжение и решить крайне острые вопросы, создать тем самым предпосылки для встреч в более широком, чем это происходит в последнее время, формате.
Но ваш молдавский коллега Виктор Осипов, мягко говоря, очень жестко публично высказался в отношении Ваших заявлений. Это не будет мешать Вашему общению?
Не будет. Я ведь не считаю его заявления истерическими, не отношусь к ним с иронией (смеется…). Я дипломат, и могу оценить их как некорректные для дипломатической профессии. Не более того. Риторика молдавской стороны кроме личных пассажей изобилует воинствующими заявлениями и военными терминами. Это беспокоит меня куда больше. Что же до переговоров, то нужно понимать, что за столом переговоров общаются не Штански и Осипов, у которых при других обстоятельствах могли бы быть симпатии-антипатии. За столом переговоров — приднестровская и молдавская стороны, каждая из которых представляет позицию своей страны, своего руководства, исходит из интересов своего народа. Тут ничего личного быть не может. Стороны должны по-партнерски уважать друг друга, даже когда противоречия ведут к недопониманию.
Почему тогда встреча политических представителей не состоится сейчас?
Тому есть несколько причин. Ожидаем наработок от экспертной группы по экономике, с тем, чтобы все же пытаться найти решения в этой сфере. Кроме того, мой молдавский коллега уведомил нас о том, что находится в отпуске.
Почему Приднестровье участвует в переговорах, главная цель которых противоречит курсу на независимость?
Очень интересное утверждение… Нет в приднестровском урегулировании таких целей, которые бы противоречили нашему курсу, равно как и какому-либо другому. Есть разные безответственные трактовки и есть попытки выдать желаемое за действительное. Это есть. Но основополагающими документами переговорного процесса, ведущегося в формате «Постоянного совещания…», является договоренность «Об организации переговорного процесса по приднестровскому урегулированию» от 20 февраля 2002 года, а также «Принципы и процедуры ведения переговоров …» от 18 апреля 2012 года, которые доступны в открытом режиме, в том числе на сайте МИД ПМР. Цели и задачи переговорного процесса документально зафиксированы и не могут быть изменены каким-либо из участников процесса единолично в одностороннем режиме. Сформулированы в международных документах цели и задачи так: отработка, согласование и фиксирование в виде письменных договоренностей для доклада на утверждение политическому руководству сторон конкретных параметров итогового документа о всеобъемлющем разрешении приднестровской проблемы. Точка. Как видите, высказанным Вами опасениям эта цель не соответствует. А принципы и процедуры переговорного процесса никого из участников не наделяют правом предрекать ни исход урегулирования, ни формулу того самого всеобъемлющего решения, к которому должны путем переговоров прийти сами стороны конфликта.
Все остальное — интерпретации, не делающие чести тем, кто их озвучивает.