Сегодня
в Госдуме пройдут парламентские слушания, на которых депутаты обсудят
обращения властей Абхазии, Южной Осетии и Приднестровья о признании их
независимости.
В опубликованном во вторник интервью “Ъ”
президент Молдавии Владимир Воронин заявил, что Москва и Кишинев по
сути договорились о возвращении Приднестровья в состав Молдавии.
Прибывший в Москву президент Приднестровской Молдавской республики
ИГОРЬ СМИРНОВ вчера заявил корреспонденту “Ъ” ВЛАДИМИРУ СОЛОВЬЕВУ, что
воссоединяться с Молдавией он не собирается.
— Президент
Молдавии Владимир Воронин в интервью “Ъ” выразил уверенность в скором
решении приднестровской проблемы. Вы готовы ее решать?
— Чего?
Вы мне скажите, кто должен это решать? Кто должен нормализовать
отношения? Я отвечу: народы Молдовы и Приднестровья, вот кто. Я прочел
интервью Воронина “Ъ” в самолете, когда летел сюда. Так я так смеялся,
что думал, мне замечание стюардесса сделает.
— Что же вас так рассмешило?
—
Да заявления его. У них одна цель — убрать из Приднестровья российское
влияние. А у нас людей с российскими паспортами более 100 тыс. У нас
даже система образования российская, а не румынская, как у них. За все
эти годы целое поколение выросло, которое знает только Приднестровскую
молдавскую республику (ПМР). А у них — поколение, которое знает только
Молдову. Они там на двух стульях усидеть пытаются. То в НАТО, то в ЕС,
то в ГУАМ идут. А когда по одному месту получают — то в Россию.
— Но Россия официально признает целостность Республики Молдова.
— Мы тоже признаем, но у нас свое государство. А они пытаются нами командовать.
—
В феврале российский премьер Виктор Зубков еще раз подтвердил, что
Россия выступает за решения конфликта в ПМР в рамках территориальной
целостности Молдавии. Что он, по вашему мнению, имел в виду?
—
Вы у Зубкова и спросите, что он имел в виду. Действительно, позиция
России на этом строится, чтобы признавать целостность. Но переговоры с
Кишиневом должны проходить без давления. А господин Воронин ни одного
документа, подписанного в рамках переговорного процесса, не выполнил. И
вообще, он всем показал, что ему верить нельзя, когда осенью 2003 года
“меморандум Козака” не подписал. Шесть месяцев работы, между прочим.
— Вы тогда были готовы воссоединиться с Молдавией.
—
Кто это сказал? Нет! Только строить общее государство. Конфедерацию. У
Приднестровья там право вето было. К сожалению, с тех пор, как в начале
90-х националисты хотели прибрать нас к рукам, ничего не изменилось. А
я национализм ненавижу любой. Молдавский, румынский, какой хотите. И
российский в том числе.
— Кстати, Владимир Путин недавно сказал, что он русский националист.
—
Это говорит о том, что он приверженец русского уклада жизни и почитает
исторические заслуги россиян в становлении российского государства. Но
национал-фашизм 90-х — это другое дело. Тут веры Воронину нет. В 2006
году мы на референдуме ясно поставили вопрос: мы с Молдовой или сами по
себе? 97% избирателей сказали: живем самостоятельно. Спросили и о том,
как будем развиваться: с НАТО и ЕС или с Россией. 97% сказали: с
Россией. Все. Для нас это закон, и игры закончены.
— Значит, речи о том, чтобы объединится с Молдавией, быть не может?
—
Никакого государства общего быть не может, и наш народ четко это
сказал. Да вы посмотрите, где сейчас сохранилась истинно молдавская
нация!
— Неужели в Приднестровье?
— Конечно! Кириллица,
православие, тяга к России. Все это у нас. А там у них что? У нас 33%
молдаван живут. У нас три языка. Есть русские, молдавские, украинские
школы.
— Стало быть, и скорого возобновления переговоров в
формате 5+2 (Россия, Украина, ОБСЕ, Молдавия, ПМР, США и ЕС), о чем в
интервью Ъ говорил президент Воронин, тоже невозможно?
— Да это
консультативный формат. Это же не переговорный процесс! США и ЕС — это
не гаранты. Вот Россия — гарант. Она гарантирует равноправие сторон. А
где в предложениях Воронина говорится о равноправии? Он все решил уже
за народ Приднестровья. Он с таким же основанием и гонконгский вопрос
мог бы решить.
— Тогда с кем и о чем вы собираетесь договариваться?
—
Только о нормализации отношений между Молдовой и ПМР. Эту позицию
высказал не я, а приднестровский народ. А Кишинев собственность наша
интересует, а не народ Приднестровья.
— Каковы в таком случае ваши планы? Вы уже 18 лет непризнанная республика, как думаете получить признание?
—
А почему вы думаете, что мы непризнанные? Мы фактически признаны. Мы в
78 стран мира отправляем нашу продукцию. СССР распался, и сейчас
завершающий этап этого распада. Есть еще непризнанные Абхазия и Южная
Осетия. Мы имеем все основания для признания. Нас бы признали, если бы
у некоторых государств хватило на это мужества.
— У каких именно?
—
У России, конечно. Она ведь правопреемница СССР. А мы из СССР не
выходили. Приднестровье так и осталось в Советском Союзе. Так что не
только долги советские надо вешать на Москву, а еще и российских
граждан, которые хотят в Россию. Наш народ сказал два года назад: мы
идем вместе с Россией.
— Но вы ведь пока никуда так и не пришли.
—
Что значит “не пришли”? Менталитет государства определяет мораль. У нас
это сохранилось. Система образования построена точно по российскому
образцу. Национальные проекты, по которым мы идем. То же самое, что
Медведев по всей России делает. Так что дух у нас российский. Куда нам
еще идти! А дальше — рожаем, строим, учим детей, развиваем
производство. Ни в чем не отстаем от признанных Молдовы и Украины.
— А признанными вы все же собираетесь становиться?
—
Это МИДы пусть признают. У нас и без того все признано. Точку должна
поставить великая Россия. Мироустройством ведь занимается не
Приднестровье, а великие державы. Вот я вам сейчас зачитаю позицию
России: “Российская сторона информирует об итогах консультаций с
Кишиневом и Киевом. Суть российского курса — заставить Молдавию пойти
на прямой контакт с Приднестровьем. Российская сторона подчеркивает,
что не обсуждает с Кишиневом никаких документов, хотя молдавская
сторона и стремится втянуть РФ в обсуждение тех или иных проектов”. Вот
вам ответ на все вопросы, в том числе на то, когда начнется
переговорный процесс.
— Что это вы мне сейчас зачитали?
—
Это аналитическая записка по поводу молдавско-приднестровского
урегулирования. Вот вам и ответ. А они там (в Кишиневе.— “Ъ”) закон
приняли об особом статусе Приднестровья. Это фарисейство или, как
когда-то Дмитрий Козак сказал, за гранью добра и зла. Что касается
предложений молдавской стороны по поводу дополнительного закрепления их
нейтралитета, то это расценено и нами, и Москвой как отвлекающий маневр
и набор ничего не значащих вещей. Сейчас Воронин вступил в предвыборный
процесс и выдает желаемое за действительное. Не выйдет у него ничего.
Мы понимаем, что такое демократия. Мы достаточно тратим на то, чтобы
обеспечить себе оборонные мощности. Вот отсюда и надо исходить.
— Считаете ли вы, что Россия должна признать Приднестровье, как США признали Косово?
—
Да, признать и работать с нами. А вот слушания в Госдуме будут как бы
подсказкой, как это сделать. Все считают, что Россия застыла в том
положении, когда ей можно было указывать. А она сейчас обретает свою
мощь.
— Что вы ждете от думских слушаний?
— Я приехал не для слушаний. Но “Ъ” я в свои планы посвящать не буду. Сначала все сделаем, а потом вам расскажем.
— Но вы ведь приехали, чтобы поставить вопрос о признании своей республики?
—
Нет. Мы приехали, чтобы выработать дальнейший план работы в рамках
Сообщества за демократию и права народов (Объединение Абхазии, Южной
Осетии и Приднестровья.— “Ъ”).
— И будете еще 18 лет ждать урегулирования конфликта?
— Не мы это решаем, а те государства, которые имеют энергетические и военные ресурсы. Россия.
— Это государство не раз говорило, что признает единую Молдавию.
— Это Россия дает так Воронину сигнал, что ему пора признавать Приднестровье и находить с ним общий язык.
— Своеобразная трактовка.
—
Какое отношение к нам имеет Воронин? Никакого! А сейчас он нам говорит:
иди туда или сюда. Самое лучшее, что могут сделать Грузия и Молдова,—
это признать нас. Вот почему мы приехали в Москву — сверить позиции.
Вот Россия сняла эмбарго с Абхазии, и сейчас начнется торговля между
нами и Сухуми по всем направлениям. Так что пусть не мешают нам жить. Я
иногда сижу и думаю: лучше было бы или хуже, если б все-таки тогда
“меморандум Козака” подписали.
— И какой ваш вывод?
— Только хуже.
Коммерсант