Интервью главы приднестровского парламента Евгения Шевчука российской газете “Коммерсант”.
На
этой неделе в Москве с неофициальным визитом побывал спикер Верховного
Совета Приднестровской Молдавской Республики Евгений Шевчук. После
переговоров с российскими официальными лицами он встретился с
корреспондентом газеты.
— Как вы относитесь к последним примирительным инициативам президента Молдавии Владимира Воронина?
—
Я всегда говорил, что переход от воинствующей риторики к созидательным
отношениям уже положительный элемент. Если ты хочешь договариваться с
партнером, то нельзя его оскорблять, притеснять, создавать условия
ухудшения экономического положения, а потом рассчитывать на взаимность.
После того что произошло в отношениях Кишинева и Тирасполя в 2004 и
2006 годах — я говорю о непродуманных решениях в экономике,– сейчас
нужны не только инициативы, а конкретные дела. Нужно показать каждому
приднестровцу, что напряженность спадает не на словах, а на деле. Ведь
это по просьбе Молдовы при поддержке европейских структур и отчасти
Украины приднестровская экономика загнана в крайне сложную ситуацию
(Кишинев блокировал перемещение товаров через границы непризнанной
республики.– “Ъ”). Настало время, чтобы Молдова в одностороннем
порядке устранила те тромбы, которые сама же и создала.
— Что станете делать в случае признания Косово?
—
Если ситуация будет решаться по пути признания края и будет
декларироваться, что в этом случае реализуется право албанской нации на
самоопределение, обязательно возникнет вопрос: почему приднестровские
граждане, которые тоже живут в Европе и проводили референдумы о
независимости, не имеют этого права? Если исходить из верховенства прав
человека, то необходимо принимать за основу решение наших граждан.
Потому что все остальное — это уже конъюнктура. Мне, к примеру,
хотелось бы, чтобы страны–гаранты мирного урегулирования
приднестровского конфликта (Россия и Украина.– “Ъ”) проявили
политическую волю и признали нашу республику. Если для этого
понадобится еще раз убедиться в желании граждан, мы готовы на
проведение дополнительного референдума, а если надо, можем рассмотреть
возможность новых выборов в верховный совет, чтобы поставить точку в
этом вопросе.
— А ситуацию можно повернуть в сторону создания общего государства с Молдавией?
—
Нужно исходить из того, что существует меморандум 1997 года (меморандум
об основах нормализации отношений между Республикой Молдова и
Приднестровьем.– “Ъ”). Согласно ему Приднестровье взяло на себя
обязанность рассматривать возможность построения общего государства с
Молдовой. Правда, документ не определяет, будет это федерация,
конфедерация или союзное государство. Так вот Приднестровье не выходило
из этого соглашения и никогда не заявляло, что оно недействующее. Нужно
внимательно посмотреть на то, как будут действовать молдавские власти,
сумеют ли они конструктивно решать проблему наших отношений. Если
позитив будет развиваться, то уровень напряженности упадет. После этого
можно будет говорить о том, каков дальнейший настрой сторон.
—
В прошлом году вы фактически обвинили семью президента ПМР Игоря
Смирнова в причастности к возникновению газового долга Приднестровья
перед РФ, который уже перевалил за $1 млрд. Вы выяснили, куда делись
эти деньги?
— Дело в том, что я глава законодательного органа,
а не правоохранительного. Поэтому говорить в таком тоне и в таких
красках, как пишет ваша газета, что деньги, дескать, разворованы…
— Я писал, что они исчезли.
—
Это более “причесанный” термин. С этими деньгами нужно разбираться и
разбираться. Прежде всего понять, из-за чего выросли долговые
обязательства. На наш взгляд, основной причиной было несоответствие
внутренней тарифной политики тем тарифам, которые предлагал поставщик
газа. Основной долг возник именно из-за этого. Что касается того, как
использовались деньги, вырученные за поставленный в Приднестровье газ,
в каких объемах они тратились и на какие цели, могу сказать следующее
— с 2007 года эти финансовые ресурсы аккумулируются на специальном
счете и за их использование установлена уголовная ответственность. То
есть теперь есть четкая система контроля.
— Хорошо. С прошлого года полный контроль, а раньше что было? Куда делись почти $1,5 млрд?
—
Эта сумма состоит из нескольких составляющих. Около $600 млн — это
чистый газовый долг, а почти 50% суммы — проценты за несвоевременные
платежи, пеня. Проценты ведь не украдешь и не присвоишь.
— Ну а те деньги, которые не пеня, они где?
— Я еще раз говорю, я не глава правоохранительного ведомства.
—
Но вы же сами требовали от Газпромбанка (Тираспольский банк,
возглавляемый невесткой президента Приднестровья Мариной Смирновой,
через который проходили газовые платежи.– “Ъ”) отчитаться за то, куда
делись деньги!
— Там были другие мотивы. Вопрос к Газпромбанку
касался газового счета. Мы поручили нашей счетной палате проверить
использование средств на данном счете за тот период, когда счет
находился в Газпромбанке. Насколько мне известно, счетная палата вместе
с прокуратурой сейчас на стадии завершения проверки и формирования
заключительного акта. Я надеюсь, что в ближайшее время официальная
информация прокуратуры и счетной палаты поступит в верховный совет, и
мы проинформируем об этом депутатский корпус.
— В последнее
время между верховным советом Приднестровья и президентом складываются
напряженные отношения. Многие прямо говорят, что вы отбираете власть у
президента Смирнова.
— Каждый имеет право давать собственные
оценки и иметь свое мнение. Я такую точку зрения расцениваю как
субъективное восприятие действительности.
— Действительность такова, что Смирнов то и дело накладывает вето на ваши законы, а вы его потом преодолеваете.
—
Ситуацию, в которой у разных органов власти разные мнения, я оцениваю
как штатную. У президента есть полномочия ветировать закон, если он с
ним не согласен, а у верховного совета есть полномочия преодолевать
вето, если необходимо. Это позволяет находить оптимальные решения
проблем. А то, что сейчас спорных законодательных актов стало немного
больше, ни о чем не говорит. Я не считаю, что из-за обычной
законотворческой работы нужно делать вывод о наличии конфликта между
законодательной и исполнительной ветвями власти. Это больше навеяно
журналистами.
— До того как вы стали спикером, подобных рабочих моментов между президентом и парламентом не возникало.
—
Не согласен. Я депутат четвертого созыва, и в третьем созыве мы тоже не
раз преодолевали президентское вето, правда, по линии экономических
решений (в верховном совете третьего созыва партия “Обновление”
господина Шевчука уже контролировала большинство.– “Ъ”). У нас в
парламенте находится большинство сторонников одной политической силы,
президента же поддерживает другая. Это ни хорошо и ни плохо. Просто у
нас с президентом разная идеология и разные взгляды. Ну не могут две
разные политические силы безоговорочно поддерживать друг друга! В
других странах иначе: там парламентское большинство формирует
исполнительную власть. У нас другая конституция, и потому заложены
подобные противоречия.
— А вам бы хотелось, чтобы все поменялось и парламентское большинство формировало бы правительство?
—
Эта модель уже одобрена народом на референдуме в 2006 году. Люди тогда
согласились, что наше законодательство должно быть схожим с российским.
Учитывая вектор на гармонизацию приднестровского законодательства с
российским, необходимо оговаривать вопросы изменения системы
государственного управления через конституционные изменения. В этом
направлении и будем двигаться.
“Коммерсант”