«Масса, которая никогда не позволит…»

Как ни старался президент Воронин скрыть свои истинные цели в приднестровском вопросе, как ни маскировал под государственные интересы суверенной Молдовы и под историческую роль новых молдавских коммунистов, ничего не получилось. Жгучая жажда власти и еще больший страх ее потерять вынудили Воронина открыть, наконец, карты. Поначалу подумалось, что он просто проболтался, ляпнул сгоряча, возбужденный своими неприличными страстями не удержал в себе сокровенное… Но нет. Потом кусок его интервью – именно этот, а никакой другой – по нескольку раз показали в различных СМИ, контролируемых коммунистами. Что и подтвердило вывод: ничего случайного.

Теперь нужна цитата из его интервью радиостанции «Эхо Москвы», чтобы точно понять президента, который за восемь лет толкотни вокруг урегулирования так и остался перед приднестровским шлагбаумом. Майская картина 2001 года до сих пор перед глазами: Воронин, остановленный приднестровскими пограничниками на въезде в Бендеры; он с кем-то судорожно пытается связаться по мобильном телефону, за его спиной два автобуса с журналистами . Потом скажут про этот случай, что новый молдавский президент ехал помолиться в какой-то приднестровский монастырь.

Так Воронин размышляет вслух о приднестровских перспективах на характерном для него языке: «… Раздаются возгласы такие, даже с Приднестровья всё время – «сегодня Молдова имеет статус нейтралитета, [а] после объединения может изменить этот статус…И я вот хочу ответить, что изменить эту норму конституционную это очень сложный процесс.Это делается только через конституционный референдум.
И вот здесь возникает одна ситуация, очень интересная и в перспективе очень нормальная, для того, чтобы больше таких вопросов не возникало. Речь идёт о том, что в конституционном референдуме должно участвовать 60 % населения всей страны, и они должны сказать большинством голосов «Да» или «Нет» Конституции – мы говорим о статусе нейтралитета.
Если мы объединяемся с Приднестровьем, количество населения Приднестровья составит ту массу, которая никогда не позволит получать 60 %, чтобы изменить статус нейтралитета нашей страны. Вот здесь все гарантии, которые кто-то хочет от нас получить».

Оставим на время целый массив главных для урегулирования вопросов о том, как убедить приднестровцев стать частью молдавского государства, чтобы участвовать в «мечтаниях Воронина», и как вообще создать некое общее для обоих берегов пространство, чтобы разговаривать (да еще и на равных) о таких проблемах, как внешнеполитические ориентиры реитегрированного государства. Что на самом деле сказал Воронин, когда говорил о «приднестровской массе, которая не позволит изменить статус нейтралитета» Молдовы. А сказал он ровно то, что «приднестровская масса», т.е. Приднестровье, как, пока только допустим, некая часть РМ, с некими удовлетворяющем ее статусом в состоянии своим количеством голосов влиять не только на решение проблем нейтралитета, но на все прочие аспекты жизни страны – от внешней политики (допустим,внешнеполитический курс и вступление страны в различные межгосударственные союзы и пр.) до политики внутренней(допустим, функционирование госязыков, их название и пр.). И далее продолжим воронинскую логику так. А если, допустим, будет предложен референдум об отношениях объединенной страны с СНГ, с Союзом «Россия-Белоруссия», ШОС, ОДКБ, ГУАМ, то как и за что проголосует Приднестровье? А если, опять же, допустим, приднестровцы выскажутся за вступление в Союз «Россия-Белоруссия» и за выход из ГУАМа, то как поступит Кишинев и нет ли опасности, что такие настроения станут поводом для наведения в регионе конституционного порядка?

Но самое занимательное, что в этих своих размышлениях Воронин в общем-то искренен. Все, что называется приднестровским урегулированием, он связывает с собой лично и с возглавляемой им партией. И ни с кем другим. А это значит, что последующие годы своей личной власти он, если верить его же мыслям о предоставляемых Приднестровью возможностях влиять на внутреннюю и внешнюю политику всей страны, он готов согласиться и на этот, в общем-то унизительный для сегодняшнего Кишинева вариант реинтеграции.

В этом же интервью Воронин на вопрос, изменятся ли внешнеполитические ориентиры Кишинева, подтвердил свою жажду власти, сказав: «Было бы желательно, чтобы наш избиратель, молдавский, осознал и понял, что нельзя их менять на этом очень важном поворотном моменте, в судьбоносном моменте развития нашего государства». Проще говоря: голосуйте за ПКРМ и меня – ее вечного вождя, и ни о чем не думайте.

Свежие и нежданные настроения Воронина, очень схожие по идеологии с «меморандумом Козака», могут, конечно же, понравиться Москве. Предположим, что понравятся и в Тирасполе – чем не успех в достижении сформулированной в конце 80-х годов прошлого столетия: удержать Молдову в «восточном векторе» и создать надежный приднестровский механизм влияния на поведение официального Кишинева. Что, однако, скажут на это западные друзья Воронина, которые его, как следует из событий ноября 2003 года, не только спасли от приднестровизации всей Молдовы, фактически запретив ему подписание «меморандума…», но и пригласили в свой клуб юных евроитегратов? Как поведут себя теперь отдельные партии РМ, оставленные, так сказать, для присмотра над молдавскими коммунистами, чтобы они по своей наивности ли, тупости ли, жадности ли не перепутали направления, куда вести Молдову. Они ему вспомнят все, чтобы вновь вернуть в чувства и даже тукнуть носом в его же обещания не допустить приднестровизации. Не поймет по-хорошему, вспомнят и про деньги, полученные Кишиневом из-за океана сразу после отказа от «меморандума Козака».Требования отчитаться за каждый потраченный цент – тоже не исключены.

Что скажут теперь в молдавском экспертном сообществе – тоже неслучайной и не стихийно сбившейся команде, где уже существуют документально оформленные, и, кстати сказать, одобренные в политических организациях и некоторых высоких официальных кабинетах РМ следующие выводы: «Попытка найти такое (быстрое и жизнеспособное) решение (приднестровского вопроса) посредством прямого диалога с Кремлем или в трехстороннем формате (Москва-Тирасполь-Кишинев), исключив при этом Украину, ОБСЕ, ЕС, и США, могут иметь тяжелые последствия для Молдовы». Это к слову о массе, которая есть и в Молдове, и которая тоже много чего не позволит. А еще одна встреча Воронина и Смирнова пусть состоится. Только что она решит?

Владимир Цеслюк,