Комментарий правозащитника: Урегулирование приднестровского конфликта в контексте европеизации Молдовы практически закончилась безрезультатно
Образование // 12:05, 2 апреля 2008 // 2683
Можно
констатировать, что прошедшая в Кишиневе 26-27 марта 2008 года вторая
Международная конференция на тему «Урегулирование приднестровского
конфликта в контексте европеизации Молдовы» практически закончилась
безрезультатно.
Её участники поговорили и разошлись, не выработав
никаких рекомендаций, оставшись каждый при своём мнении. И это не
удивительно. Ведь название конференции не отражает в полной мере суть
проблемы, по которой её участники желали выработать какие-либо
рекомендации.
А суть проблемы состоит в том, что не было и нет,
никакого Приднестровского конфликта. В многонациональном Приднестровье
люди жили и живут мирно, уважая права и обычаи каждого, стараясь
претворить в жизнь поставленные перед собой цели и задачи.
В
реальности есть неразрешённый молдо-приднестровский конфликт, возникший
из-за неумелых, бездарных и просто преступных действий руководства ССР
Молдова, а впоследствии и независимой Республики Молдова, развязавшей
агрессивную братоубийственную войну на Днестре в 1992 году, пытаясь
силой оружия завоевать и покорить Приднестровье. Последствия этой бойни
на Днестре до сих пор ощущают на себе как граждане Приднестровья, так и
граждане самой Молдовы.
В любом конфликте всегда имеются две
стороны. Только правильно расставив акценты и назвав вещи своими
именами можно прийти к выводу, что есть две равноправные стороны
данного процесса со всеми вытекающими от констатации этого факта
последствиями.
Видимо, руководство самой Молдовы прекрасно осознаёт
сей факт. Не зря же в состоявшейся конференции отказались принять
участие Президент и Председатель Парламента Молдовы г-н В.Воронин и г-н
М.Лупу. Хотя перед этим средства массовой информации широко
анонсировали, что их основные доклады зададут тон всей работе
конференции.
Видимо причина этого кроется, во-первых, в том,
что официальному Кишинёву и на этот раз абсолютно нечего было
предложить участникам конференции ни по одному из обсуждаемых вопросов.
А во-вторых, возможно, что г-н В.Воронин просто побоялся что-то
говорить по молдо-приднестровской проблематике в канун саммита НАТО,
который состоится 2-4 апреля 2008 года в Бухаресте, и в котором должен
принять участие и сам В.Воронин. Вдруг ляпнет что-нибудь не то, чего
ожидают его истинные западные хозяева и покровители.
Сам
Президент Молдовы г-н В.Воронин отлично осознаёт, что его заявления,
озвученные на новый лад в интервью российской газете «Коммерсантъ»,
скорее всего, направлены на улучшение молдо-российских отношений, а не
на разрешение молдо-приднестровского конфликта. Президент Молдовы ни
словом не обмолвился о необходимости безусловного выполнения его
страной ранее достигнутых и подписанных между Приднестровьем и Молдовой
договоренностей, в том числе и с участием посредников и гарантов
переговорного процесса. А без этого, как известно, какие-либо
переговоры вести бессмысленно. Что толку о чём-либо договариваться,
если заранее известно, что Молдова заведомо недоговороспособна и не
будет выполнять достигнутые договорённости?
Не думаю, что
заместителю главы миссии ОБСЕ в Молдове г-ну Клаусу Нейкирху не
известно о таком наплевательском отношении руководства Молдовы к своим
обязательствам. Поэтому, соглашаясь с ним, что для урегулирования
молдо-приднестровского конфликта нужен диалог, необходимо отметить, что
начинать его следует только после выполнения Молдовой предварительных
условий. Иначе возобновление переговоров, беспричинно прерванных по
вине Молдовы в 2006 году, вновь окажутся совершенно бесполезными и
бесперспективными.
Вполне очевидно, что в последних заявлениях
и высказываниях г-на В.Воронина нет абсолютно ничего нового, что раньше
не было бы предметом обсуждения. Видимо руководство Молдовы всё ещё
надеется, что их западные покровители сумеют выкрутить руки
Приднестровью и загнать его насильно в лоно Молдовы. На мой взгляд, это
недальновидная и контрпродуктивная политика. Этот путь ведёт в
заведомый тупик.
Следует согласиться с мнением Специального
представителя Европейского союза в Молдове г-на Калмана Мижея, что
неурегулированность молдо-приднестровского конфликта является одним из
главных препятствий на пути экономического роста в стране. Причём, это
в большей мере касается экономического роста и благосостояния одной из
сторон конфликта – Приднестровья, поскольку оно до сих пор подвергается
экономическому давлению и блокаде со стороны Молдовы. А Кишинёв в этом
вопросе поддерживают и страны Евросоюза, оказывающие определённое
воздействие и на руководство Украины.
Однако спорным является
тезис г-на Мижея о том, что в ходе переговоров необходимо уйти от
стерильных споров об унитарной или федеративной модели, а обсуждать
следует исключительно вопросы реального разделения полномочий - на
серьёзном экспертном уровне и с привлечением опыта Совета Европы.
Есть
и иной опыт - опыт автономного сосуществования Гагаузии с 1994 года в
составе унитарной Молдовы, который показывает, что на практике эти
споры оказываются не такими уж стерильными.
К примеру,
полномочия, обсуждённые на экспертном уровне и включённые в закон РМ
«Об особом правовом статусе Гагаузии (Гагауз Ери), впоследствии
спокойно признаются «неконституционными», причем безапелляционно -
Конституционным судом унитарной Молдовы! - и прекращают своё
существование. И ничего в этом случае невозможно сделать, так как это
уже является внутренним делом Республики Молдова и регулируется
национальным законодательством страны. Так было и с теперь уже
«бывшими» полномочиями Гагаузии в плане назначения судей в судебные
инстанции Гагаузии, и т.д. А многие другие полномочия, хоть и не
отменённые, существуют только на бумаге, ибо официальный Кишинёв
всячески торпедирует их исполнение. Самый свежий пример: даже
гуманитарную помощь, направленную из России в Гагаузию для преодоления
последствий засухи 2007 года, центральные власти Молдовы распределяют и
раздают сами, не считая нужным даже информировать об этом руководство
Гагаузской автономии.
Безусловно, при федеративной модели
государственного устройства все эти вопросы решаются легче и
справедливее, чем при унитарном государстве, каковым сейчас является
Молдова. В этом контексте совершенно не понятен тезис, прозвучавший из
уст Специального представителя Европейского союза в Молдове г-на
Калмана Мижея о том, что «относительно Приднестровья есть определённый
консенсус по автономному статусу этого региона».
Здесь
возникают вопросы, на которые так и не даны внятные ответы. С кем
именно достигнут консенсус? Учитывалось ли мнение народа Приднестровья
при достижении данного консенсуса? Чем отличается демократическое
волеизъявление народа Косово, о котором сообщали представители госдепа
США и стран ЕС, от демократического волеизъявления народа
Приднестровья? Или снова возобновляются попытки «женить» Приднестровье
без его ведома и согласия?
Дискуссии на конференции также
показали, что Западные страны фактически выступают против нейтралитета
Молдовы, о котором говорил президент В.Воронин. Думаю, для него это
отнюдь не стало неожиданностью. Он знал об этом уже тогда, когда давал
известное интервью российской газете «Коммерсантъ», где говорил о
нейтральном статусе Молдовы и гарантиях этого нейтралитета, кстати, уже
закреплённого в Конституции Молдовы. За этим, вероятнее всего, кроются
договорённости Президента Молдовы г-на В.Воронина с руководством НАТО,
уже достигнутые во время его частых визитов в штаб-квартиру НАТО в
Брюссель и ответных визитов высокопоставленных чиновников НАТО в
Кишинёв.
Следует отметить, что и данный Форум, собравший
дипломатов и экспертов из ЕС, США, ОБСЕ, Румынии, Украины, России и
Молдовы, не дал оценку тому факту, что 28 июня 1990 года Парламентом
ССР Молдова было принято Постановление об утверждении «Заключения по
пакту Молотова - Риббентропа», которое объявляло Бессарабию и Буковину
«оккупированными румынскими территориями». А закон СССР «Об образовании
Молдавской ССР» от 2 августа 1940 года был признан незаконным и
недействительным. Тем самым Молдавская ССР, преобразованная перед этим
в ССР Молдова, упразднила саму себя - в том виде, в каком она
существовала на протяжении 50 лет, то есть буквально прекратила своё
существование. Других документов, конституирующих Молдову как
государственно-правовое образование в тех же границах, кроме
соответствующего решения советского правительства от 2 августа 1940
года, просто не существует.
Это, в свою очередь, явилось
исторической и политико-правовой основой государственного
самоопределения народов, проживающих на образовавшемся постмолдавском
пространстве – «в связи с самоликвидацией Советской Социалистической
Республики Молдова». И народы, проживающие на территории этого
постмолдавского пространства, реализовали своё право на самоопределение
- в полном соответствии с общепризнанными принципами международного
права, императивной нормой которого является принцип самоопределения
народов и наций.
Так, 19 августа 1990 года была образована
Гагаузская Республика в составе Союза ССР. 2 сентября 1990 года была
образована Приднестровская Молдавская Республика в составе Союза ССР. И
лишь через год - 27 августа 1991 года, после этого была образована
Республика Молдова.
Следует подчеркнуть, что принцип
самоопределения народов и наций имеет характер универсальной нормы
международного права - jus cogens - и закреплен в п.2 ст.1 и в ст.55
Устава ООН, а также во многих универсальных и многосторонних
региональных договорах и конвенциях, в ряде принятых Генеральной
Ассамблеей ООН деклараций и резолюций. (637 (VII) от 16 декабря 1952
г., 1514 (XV) от 14 декабря 1960 г.; 2625 (XV) от 24 октября 1970 г.; в
консультативных заключениях Международного суда по Намибии 1971 г. и по
Западной Сахаре 1975 г.; в заключительном акте Совещания по
безопасности и сотрудничеству в Европе 1975 г.; в Итоговом документе
Венской встречи представителей государств - участников СБСЕ 1986 г., а
также во вступившей в силу 21 октября 1986 г. Африканской хартии прав
человека и народов.)
Исходя из принципа самоопределения народов и наций, на постмолдавском пространстве вполне легитимно были образованы:
Гагаузская
Советская Социалистическая Республика в составе Союза ССР (ГССР),
впоследствии преобразованная в Гагаузскую Республику, образованная 19
августа 1990 г. на съезде народных депутатов всех уровней от территорий
компактного проживания гагаузского народа;
Приднестровская
Молдавская Советская Социалистическая Республика в составе Союза ССР
(ПМССР), впоследствии преобразованная в Приднестровскую Молдавскую
Республику, образованная 2 сентября
1990 года на Втором Чрезвычайном съезде народных депутатов всех
уровней Приднестровского региона.
Таким
образом, с международно-правовой точки зрения и Гагаузская Республика,
и Приднестровская Молдавская Республика вправе претендовать на
признание в качестве субъектов международного права в той же степени,
как и собственно ССР Молдова, впоследствии преобразованная в Республику
Молдова.
В этой связи следует отметить, что вопрос о признании
или непризнании де-факто сформированных государств не имеет
однозначного нормативного решения в рамках сложившейся системы
международного права, и однозначных вариантов разрешения подобных
конфликтов международное право не содержит.
При этом нельзя не
учитывать тот факт, что международно-правовая система, к которой
апеллируют сторонники «нерушимости границ» бывших советских республик,
находится в серьёзном кризисе. Распад СССР, по сути, положил начало
открытой ревизии принципов «Вестфальского мира». Эти принципы были
основополагающими для развития международных отношений, в том числе и
связанные с послевоенным разделом мира и созданием ООН, поскольку
Организация объединенных наций основана именно на принципах взаимного
признания суверенитета и невмешательства государств-членов.
О
кризисе и фактическом отказе мирового сообщества от принципов
"вестфальской системы" свидетельствуют многочисленные примеры из
новейшей истории.
Так, статус государств-членов ООН не стал для
Ирака или Югославии иммунитетом от интервенции. Более того, результаты
неправомочного вмешательства, а по сути агрессии (упразднение структур
югославского государства в Косово и смена режима в Ираке) были де-факто
(а отчасти и де-юре) признаны на международном уровне. Между тем,
признание результатов внешней агрессии, совершенной в отношении
государств-членов ООН, с правовой точки зрения ничуть не более
оправданно, чем признание результатов внутренних движений
самоопределения, возникших в рамках республик бывшего СССР.
Кроме
того, в сложившейся системе международного права, на решение вопроса о
признании или непризнании де-факто сформированных государств влияет
соотношение несовместимых друг с другом принципов - принципа
территориальной целостности государства и принципа права нации на
самоопределение.
До сих пор несовместимость этих принципов в
практической плоскости восполнялась применением главного принципа
международных отношений – принципа суверенитета, согласно которому
только суверенным государствам принадлежало право решать, какая из норм
будет действовать в данном конкретном случае.
Игнорировать
данный принцип невозможно, так как он является единственным правовым
основанием сегодняшней независимости всех бывших республик Советского
Союза (право их выхода из федерации, закрепленное в Конституции СССР,
базировалось именно на данном принципе). Поэтому, современные
независимые государства, обязанные своим рождением этому принципу, не
могут отказаться от уважения к нему, не вставая на путь
международно-правового нигилизма — путь, на котором их аргументы в
пользу незыблемости собственной “территориальной целостности”
становятся сомнительными.
Следует учитывать и тот факт, что
при применении принципов международного права к непризнанным
постсоветским государствам, в частности к Приднестровской Молдавской
Республике, общая двусмысленность указанных принципов усугубляется
особенностями исторических обстоятельств. Ибо конфликт притязаний,
приведший к образованию де-факто сформировавшихся, но не признанных
пока мировым сообществом государств, произошёл в ситуации
образовавшегося на тот период правового вакуума. Он не подлежал
регулированию ни в рамках конституционного права СССР (поскольку высшие
органы власти и управления Союза ССР сначала не высказались по этому
поводу, а затем это государство прекратило свое существование), ни в
международно-правовом пространстве, поскольку на момент возникновения
конфликта союзные республики еще не обрели полноценной международной
правосубъектности. Так, формирование Приднестровской Молдавской
Советской Социалистической Республики, впоследствии переименованной в
ПМР, (принятие Деклараций о суверенитете и независимости, формирование
структур органов власти и управления и т.д.), произошло ещё в 1990-1991
годах, то есть до обретения Республикой Молдова полноценной
государственной правосубъектности. Поэтому следует признать, что даже в
рамках отдельно взятого “принципа территориальной целостности”
(применимого только к субъектам международных отношений) молдо -
приднестровский конфликт не может иметь однозначной квалификации.
Поскольку
на момент образования Приднестровской Молдавской Республики сама
Республика Молдова не обрела полноценную государственную
правосубъектность, в сложившейся системе международного права она не
может при решении молдо-приднестровского конфликта апеллировать к
принципу территориальной целостности и утверждать, что в случае
международно-правового признания ПМР нарушиться территориальная
целостность Республики Молдова.
Фактом признания ПМР
территориальная целостность Республики Молдова не нарушиться, поскольку
юрисдикция Республики Молдова с момента её образования на
постмолдавском пространстве (27 августа 1991 года) на территорию ПМР
никогда не распространялась и сама ПМР никогда не входила в состав
Республики Молдова.
Этот факт находит подтверждение и в
Декларации о независимости Республики Молдова, принятого Парламентом
Молдовы 27 августа 1991 года, в котором отмечается, что «население
Республики Молдова, осуществляя свое суверенное право, несмотря на
оказанное государственными органами СССР давление, не участвовало 17
марта 1991 года в референдуме о сохранении СССР».
Как известно,
граждане Приднестровской Молдавской Республики и Гагаузской Республики,
в отличие от граждан Республики Молдова, осуществляя своё суверенное
право, участвовали 17 марта 1991 года в этом референдуме и более 90%
голосовавших высказались за сохранение СССР. Поэтому утверждения
официального Кишинёва о том, что «при разрешении молдо-приднестровского
конфликта Молдова применяет международное право, с которым нельзя не
считаться», являются, мягко говоря, не корректными. По сути, на
международном уровне признана не только Республика Молдова, но и
наличие неурегулированного конфликта на территории постмолдавского
пространства, образовавшегося после самоликвидации ССР Молдова.
Следует
также отметить, что общая установка на признание внутрифедеративных
границ в качестве межгосударственных, принятая ведущими государствами
мира в ситуации распада Союза ССР и СФРЮ, не имела и не имеет характера
международно-правовой нормы. Она является всего-навсего проявлением так
называемой "политической целесообразности" и инструментом достижения
геополитических интересов той или иной страны - или группы стран.
Свидетельством
тому, на мой взгляд, является и тот факт, что Приднестровье с момента
образования и провозглашения своего суверенитета, обладает фактическим
суверенитетом, а в плане полноценности государства как такового -
большей внутренней государственной состоятельностью, чем признанная
мировым сообществом Республика Молдова.
Сегодня многие эксперты
и политики выпускают из виду эти обстоятельства, а они, на мой взгляд,
имеют принципиальное значение при разрешении молдо-приднестровского и
иных подобных конфликтов, следствием которых стали де-факто
сформировавшиеся, но не признанные мировым сообществом государства.
Может быть, именно поэтому на конференции в Кишинёве преобладала
упрощённая точка зрения на разрешение молдо-приднестровского конфликта,
сводящаяся к тому, что для его успешного урегулирования Молдове «надо
делиться гуманитарной помощью» с Приднестровьем. Мнение представителей
стран Евросоюза и Молдовы, к сожалению, в основном сводилось к тому,
что ключом к урегулированию молдо-приднестровского конфликта являются
экономические интересы.
На мой взгляд, именно такой упрощённый до
примитивности подход многих участников конференции к разрешению данной
проблемы не позволил им рассматривать Приднестровье адекватно – в
политических, гуманитарных, социальных и государственно-правовых
аспектах.
Как отметил участник конференции Директор института
стран СНГ Константин Затулин, при рассмотрении вопроса в данном
контексте неминуемо были бы выявлены более веские причины настойчивого
стремления граждан ПМР к независимости своей Республики, чем «чисто
голый экономический интерес».
В этой связи необходимо
подчеркнуть, что объективная тенденция к интеграции постсоветской
Молдовы в сферу влияния Румынии и Евросоюза неприемлема для населения
Приднестровья, которая однозначно тяготеет к сфере
социально-культурного и политического влияния России, с которой связаны
её исторические и духовные корни. Об этом свидетельствуют и результаты
Республиканского референдума в Приднестровье 17 сентября 2006 года,
согласно которым за независимость Приднестровской Молдавской Республики
и ее последующее свободное присоединение к Российской Федерации
высказались 97,2% граждан. В свою очередь, против отказа от курса на
независимость ПМР, с последующим вхождением в состав Молдовы,
высказались 94,9% граждан. Поэтому, следует признать, что сам факт
европеизации Молдовы и объявленный её руководством, без учёта мнения
самого населения, евроинтеграционный путь развития в принципе
неприемлем для народа Приднестровья.
В контексте изложенного
следует также отметить, что даже в условиях, когда Россия фактически
отказалась от самостоятельной позиции по вопросу определения статуса
непризнанных государств на постсоветском пространстве, стремление
Кишинёва повысить статус ЕС и США (являющихся наблюдателями на
переговорах по молдо-приднестровскому урегулированию в формате «5+2»)
до уровня полноценных посредников, не поможет Молдове силой затащить
Приднестровье в свои границы.
Кроме того, как показывает опыт,
повышение количества участников переговорного процесса не влияет на его
эффективность. Факты свидетельствуют: до подключения ЕС и США к
переговорному процессу в качестве наблюдателей, переговоры, пусть и
малорезультативные, продолжались. А после расширения формата участников
процесса контакты между Кишинёвом и Тирасполем прекратились вообще. На
мой взгляд, Молдова ловко использует любые разногласия между
посредниками и наблюдателями и путём всевозможных манипуляций загоняет
переговорный процесс в тупик, не желая вести переговоры Приднестровьем
как с равноправной стороной. Итоги конференции наглядно
продемонстрировали, что утверждения президента Молдовы г-на В.Воронина
о скором разрешении молдо-приднестровского конфликта не более чем миф,
а окончательное урегулирование этого конфликта - дело отдаленного
будущего.
Впрочем, не вызывает сомнения сама необходимость
вести переговоры хотя бы исходя из того посыла, что нужно мирно
развестись с Молдовой и жить с ней в дальнейшем, как с нормальным
соседом.
Сам факт проведения данной конференции при содействии
Великобритании свидетельствует о том, что вопрос молдо-приднестровского
конфликта стал весьма важным фактором выстраивания новой конфигурации
Европы и пространства бывшего СССР, и поэтому Евросоюз намерен
активизировать своё участие в его урегулировании.
Председатель независимого правозащитного и
информационно-аналитического Центра И. Бургуджи