НОВОСТНОЙ ПОРТАЛ СНГ
События в политике, обществе, спорте. Сводка происшествий. Интервью
 
2023
iа.tirаs.ru@gmаil.соm // адрес редакции

Шаг новый. Дорожка пока старая. Надежда, тем не менее, есть

Евразия // 17:00, 13 апреля 2008 // 2403
 Несмотря на официальный оптимизм, реальные перспективы приднестровского урегулирования, по-прежнему, остаются туманными.

Но Приднестровья явно лидирует в начавшихся переговорах – хотя и с минимальным преимуществом. Это дает надежду на некоторый промежуточный результат, приемлемый для нас.

Общие итоги встречи

Итак, встреча президентов Приднестровья и Молдовы, Игоря Смирнова и Владимира Воронина состоялась. Впервые за 7 лет. В максимально паритетных условиях – в здании Бендерского горсовета, так, чтобы каждая сторона могла сказать, что все протокольные тонкости соблюдены. В самом деле: Бендеры – приднестровский город, но Молдова считает его своим (как впрочем и все Приднестровье). Кроме того, Бендеры – символ молдо-приднестровского конфликта ( это, кстати, не совсем верно – бои под Дубоссарами начались гораздо раньше). Наконец, Бендеры находятся в Зоне безопасности, и на крайий случай можно сказать, что встреча проходила под патронажем российских миротворцев. В общем, толковать можно как угодно, и так, и эдак - чтобы никому не было обидно... И, что характерно, искать общий подход совсем не обязательно. Это отсутствие общего подхода и стало первой, до боли знакомой чертой встречи. За семь лет отсутствия прямых переговоров ничего не изменилось.

В целом, в выборе места встречи победа осталась скорее за Приднестровьем. Следующая встреча состоится в Одессе – это еще более удачно для нас в плане протокола. Но победа эта чисто протокольная. Ни на шаг не приблизившая стороны к достижению каких-либо соглашений.

В первую встречу президенты договорились о создании рабочих групп, которые «должны предложить целый спектр конкретных проектов в области развития инфраструктуры, дорожного строительства, в области безопасности и разоружения, в социальной и культурно-гуманитарной сферах». Это очень хорошо. Но, во-первых, предложения и их реализация – вещи существенно разные. Во-вторых, все это уже было. И не один раз. И всякий раз разваливалось на стадии реализации по одной и той же причине: из-за отсутствия общей базы и общей логики построения этих проектов.

Есть ли признаки появления общей позиции? Ни малейших. Точка зрения Приднестровья изложена в проекте Договора «О дружбе и сотрудничестве между Республикой Молдова и Приднестровской Молдавской Республикой», который Игорь Смирнов передал Владимиру Воронину в ходе встречи. Договор фактически закрепляет государственную независимость Приднестровья. Молдова не передала приднестровской стороне каких-либо проектов, но ее позиция известна: она основана на законе 2005 года «о статусе Приднестровья». Я уже писал о нем http://regnum.ru/news/488111.html и не стану повторяться. Скажу лишь, что этот закон оставляет Приднестровью минимум полномочий, не дотягивающих даже до статуса автономии – какая уж тут независимость! В общем, что было то и есть – позиции сторон несовместимы.

Самостоятельно Кишинев и Тирасполь договориться не в состоянии. Единственный двигатель переговоров – внешнее давление. Иными словами, де-факто и Молдова и Приднестровье давно уже существуют раздельно, сжились с этим состоянием, приобрели все институты, необходимые для такого раздельного существования, и, существуй они, к примеру, где-нибудь на острове, затерянном в океане, вопрос об их разделении можно было бы считать закрытым и окончательным. Но мы не на острове, и в окружающем нас мире существует ряд проблем – не столько молдо-приднестровских, сколько общеевропейских, российско-европейских, российско-американских, американо-европейских и т.п. И в рамках этих проблем статус Молдовы и Приднестровья еще требует урегулирования.

Интересы посредников и преимущества игроков

Понятно, что если говорить о подходах к будущей архитектуре этого урегулирования, то Приднестровье тут имеет по меньшей мере одно – но огромное преимущество: оно существует де-факто. В этом отличие Приднестровья от Молдовы, которая, как государство существует скорее де-юре, чисто формально, притом, не только в территориальном плане. Еще - и в плане экономической самодостаточности: большая часть активного населения пребывает на заработках и при первой возможности эмигрирует навсегда, увозя собой семьи. И в плане наличия единого гражданства – налицо массовая практика двойного гражданства, а в Приднестровье, на которое Молдова претендует, далеко не все жители являются гражданами Молдовы. О гражданстве надо вообще говорить особо, тут много нюансов.

К примеру, в последние годы, помимо практики обретения двойного гражданства наметилась и другая тенденция, еще более неприятная для Кишинева – массовый отказ от гражданства Молдовы. Настолько массовый, что Кишинев в пожарном порядке был вынужден принять целый ряд законов, постановлений и должностных инструкция для чиновников, дабы этот выход максимально затруднить. Отчасти это помогло – но лишь отчасти. Бегство от молдавского гражданства по-прежнему носит массовый характер.

Можно, конечно, сказать, что выезд на заработки из Приднестровья тоже носит массовый характер и не уступает по масштабам молдавскому: в процентном отношении к численности населения они примерно равны. Но, во-первых, уровень эмиграции навсегда из Приднестровья все-таки ниже.

Более того, несмотря на все трудности в последние год-полтора у успешных гастарбайтеров все чаще возникает желание купить в Приднестровье квартиру «про запас» - мол, глядишь, все образуется, и мы вернемся сюда. Ничего подобного в Молдове нет. А, во-вторых, причины экономических неурядиц существенно различны. В Приднестровье они порождены состоянием непризнанности – то есть, по сути, внешними факторами в лице Кишинева и неблагоприятного для ПМР международного расклада интересов. В Молдове же причина иная: глубочайший и безнадежный кризис молдавской государственности, которая, по сути, так и не состоялась.

Вместе с тем, Молдова получала и получает ряд серьезных преимуществ от пребывания в конфликтной зоне. Приднестровский конфликт превратил ее из безнадежной провинциальной дыры в точку пересечения интересов мировых игроков. Молдавские политики любят порассуждать об убытках и потерях, понесенных Молдовой в связи с конфликтом в Приднестровье, но никто из них еще не удосужился подсчитать ее приобретения, полученные в ходе бесконечного урегулирования. Если же подсчитать все, как есть, все что было потеряно и что было приобретено за эти годы, то мы увидим: приднестровский конфликт и его последующее урегулирование годами идущее по кругу, а точнее – по «листу катастроф» (Есть в топологии такое понятие. Говоря очень грубо – это кусочек спирали, плавно идущей вверх, и «закольцованный» вертикальным участком, неизбежно приводящим к падению из верхней точки в нижнюю) было и остается самой успешной политической и экономической операцией Кишинева за все годы имитации «молдавской независимости». Иными словами, интересы Приднестровья в процессе урегулирования нацелены на максимальное дистанцирование от Молдовы, а интересы Кишинева объективно побуждают его к затягиванию переговоров.

Однако есть еще и «посредники»,а фактически же – игроки в молдо-приднестровский тотализатор, сделавшие ставку на то или иное развитие событий. Признание Косово привнесло в эти ставки совершенно новый поворот.

Несомненно, США и ЕС были бы готовы «расплатиться» с Россией Молдовой, а возможно даже и Абхазией с Южной Осетией – в обмен на благоприятную для них российскую позицию в Совбезе ООН. Однако Россия, в свою очередь, совершенно справедливо просчитала убыточность для нее такого размена. Гораздо выгоднее для российской стороны продемонстрировать две вещи. Во-первых, то, что обструкционистская позиция по отношению к Кремлю может стоить очень дорого – здесь в качестве примера избран режим Саакашвили. Во-вторых, что при наличии доброй воли сторон Россия может весьма эффективно поспособствовать урегулированию конфликта – это раз, и что Россия – миротворец более эффективный, чем ЕС и США – это два. России (как, кстати, и ЕС с США) по большому счету, безразлично, чем окончится противостояние Молдовы и ПМР: объединением или признанием окончательности раздела, или – что вероятнее всего- каким-то временным, лет на 20, компромиссным статусом под международные гарантии. России нужен успех перед Западом и перед всем миром: смотрите - мы пришли, и всех помирили, а они могут только бомбить. Кроме того, России нужна защита собственности российского бизнеса в Молдове и Приднестровье. Но это уже третьестепенный вопрос. Общая стоимость этой собственности по российским масштабам такова, что говорить о какой-либо приоритетности приднестровского вопроса в российской политике просто смешно.

Тут скорее дело принципа: демонстрация того, что Россия эффективно защищает за рубежом и своих граждан, и их имущество. Для Москвы такая демонстрация сегодня крайне важна ввиду целого комплекса причин, как внутри, так и внешнеполитических. Позиция же Запада в данном раскладе скорее выжидательная: ее определят результаты урегулирования.

Понятно, что в этих условиях Кишинев и Тирасполь будут относительно вяло соревноваться друг с другом за перехват инициативы на переговорах. Вяло – потому что основным стимулом для их возобновления было и остается российское давление – ни для кого не секрет, что российским дипломатам пришлось приложить немало усилий для организации встречи в Бендерах. Однако Тирасполь, будучи в данной ситуации обороняющейся стороной, оказывается больше заинтересован в оживлении хода переговоров и во вбросе в рассмотрение новых проектов и идей, а Кишинев, напротив, заинтересован в консервативном подходе и планом движении по привычному кругу. В самом деле, допустим, на минуту, что Приднестровье «спустило флаг», что власти Тирасполя сдались в Молдову и согласились на «воссоединение». Допустим – и что это даст Кишиневу? Ведь кроме властей есть еще и приднестровское общество, абсолютное большинство которого действительно желает урегулирования и успеха на переговорах, но не допускает и мысли о будущей жизни по кишиневским правилам. Все это породит неизбежную волну гражданских протестов, притом, по-настоящему массовых, , перед которыми померкнут митинги Народного Фронта в Кишиневе. Между тем, у Кишинева нет никаких ресурсов, для того, чтобы как-то примирить вспыхнувшие страсти, а применение грубой силы будет лишь усугублять ситуацию.

Прогноз

В этих условиях наиболее разумным представляется вариант временного, на некий «переходной период» статуса под патронатом и под гарантии сопредельных игроков. Наверняка не только России – но степень влияния каждого из этих игроков сегодня предсказать трудно, а его перераспределение по сравнению с ситуацией, существующей сегодня очень вероятно. Конечная цель перехода будет обозначена предельно туманно. Это, во-первых, разблокирует целый ряд вопросов неполитического – экономического и социального характера. Во-вторых, даст возможность России заявить об успехе в урегулировании, и это действительно будет большой успех. В-третьих, позволит обоим лидерам сохранить лицо, не пойти на слишком большие уступки – и тоже заявить о своих успехах. В-четвертых, очистит проблему от малосущественного мусора, дав возможность глубже разобраться в ее сути. Наконец, это выведет проблему из того повторяющегося по кругу цикла достижения договоренностей и последующего их слома, в котором она пребывает уже более 15 лет. Хотя такой промежуточный вариант в принципе реализуем, гарантий, разумеется, нет. Но он – вполне вероятен, я оцениваю вероятность его реализации примерно в 50 шансов из ста. Альтернатива одна – хождение по прежнему кругу.

Что касается архитектуры временного, или, если угодно, «отложенного» статуса, то она, в ее конкретном виде, будет «скроена» в процессе молдо-приднестровских переговоров. Тот факт, что в политическом танго двух президентов приднестровская сторона, несмотря ни на что, сегодня все-таки ведет, что Россия действительно заинтересована в достижении ощутимого результата, а Воронин объективно вынужден искать в Москве поддержки, дает основания для осторожного оптимизма….Правда, оптимизм этот очень осторожный, и немного другого рода, чем тот, который официально высказали участники встречи в Бендерах.

Сергей Ильченко